Данная книга родилась в ходе исследования общественного сознания России в XI-XVI вв. Автору хотелось бы предложить некоторые наблюдения над историей развития взглядов русского народа на своих беспокойных соседей-кочевников, сделанные на материале фольклора. Использование этого, не совсем обычного для рассмотрения таких вопросов, источника, как кажется, представляло самостоятельный интерес.

С самого первого момента зарождения научного интереса к русскому фольклору в XVIII в. исследователи и собиратели песен подходили к нему как к памятнику старины. Когда же в 60-е гг. XIX в. перешли к анализу текстов, то сложилось несколько подходов к ним. Но все школы изучения исторических песен и былин исходили из того, что в их основе лежит переосмысленное историческое событие. Исследователи по разному оценивали само это событие: то как единичный факт (историческая школа В.Ф. Миллер, А.Ф. Гильфердинг, Б.А. Рыбаков, М.М. Плисецкий, Л.И. Емельянов); то как некую целую историческая эпоха и свойственную ей систему древних мифологических представлений (мифологическая школа - Ф.И. Буслаев, О.Ф. Миллер А.А. Котляревский, В.Я. Пропп, Ю.И. Юдин); 3) то как факт литературной жизни - заимствование, художественный факт (школа заимствований В.В. Стасов, А.Н. Веселовский. М.Г. Халанский, В.П. Аникин, Б.Н. Путилов). Споры об этом не утихли и по сей день, что показали дискуссии 1959-1965 и 1980-1985 гг.

В действительности различия между этими школами не так уж велики, как кажется. В вопросе о времени сложения памятников фольклора все исследователи считали, что произведения современны событию и лишь позднее переосмысляется сказителями. Это представление исходит из уверенности, что фольклор древнее письменной литературы, и, следовательно, не мог черпать из нее свои сюжеты. Исследователи исходили из того, что иное, более простое восприятие, они оценивали как более древнее. Такое отношение к этим памятникам устного народного творчества неудивительно, поскольку петровские преобразования провели рубеж как в истории русской культуры, так и между культурой знати и простонародья. Все, что не походило на культуру образованного сословия, воспринималось как глубокая древность. Между тем, как народная культура жила и развивалась параллельно с культурой аристократии.

Все школы фольклористики не отрицают того, что в основе фольклора лежит переосмысленное историческое событие. Но сопоставления исторических событий и фольклорных сюжетов в рамках мифологической школы ведутся при априорном определении основной идеи былины (определение которой невозможно до исследования ее содержания) с эпохой описанной в произведении и таким путем определяют время создания былины. В рамках же исторической школы происходит перенос научного аппарата и современного уровня знаний на исторические представления слушателей и исполнителей фольклорных памятников.

Однако далеко не всегда автор фольклорного произведения был современником описываемых событий. У каждого народа есть потребность для осмысления своего настоящего обращаться к образам своего прошлого. И далеко не всегда значимые в будущем события получают достойную оценку современников. Поэтому часто сказители обращаются к событиям, определявшим ту или иную эпоху, через литературные источники - летописи и повести. И в них они ищут прежде всего то, что представляется важным именно сейчас.

Поэтому, начиная работу с памятниками фольклора надо постараться уточнить их датировку, а, по возможности, найти наиболее ранние их записи. Ведь именно от учета времени создания былин и исторических песен зависит правильное их понимание.

Обратившись к изучению образа кочевников в русском фольклоре, постараемся рассмотреть его в нескольких аспектах. Во первых, попытаемся понять, какими казались русскому сказителю домонгольского времени обитатели степи. Для этого надо попытаться найти отголоски устных преданий в памятниках русской книжности XI-XII вв. Поиск таких преданий следует предпринять в тексте "Повести временных лет", и на основе обнаруженных сказаний попробовать понять, какими видели своих соседей современники Владимира Святославича и Владимира Мономаха, ставших прообразами былинного Владимира, Красно Солнышка.

Сами были, обычно датируемые той же предмонгольской эпохой, мы попробуем рассмотреть на примере сказания о Сухмане, павшем в битве с татарами. Несхожесть ранних записей былин (XVII-начала XVIII в.) с их позднейшими вариантами, позднее появление некоторых из них, прекрасно показанное Д.С. Лихачевым на примере образа Алеши Поповича, заставляют нас попытаться установить время сложения и этой былины.

Наконец, имеет смысл попытаться рассмотреть и время появления серии исторических песен, также отразивших набеги татар.

Автор надеется, что его наблюдения позволят лучше понять историю развития русского фольклора и эволюцию взглядов русского общества на себя и свою историю.