asdf
События О Вантите Партнеры Связь Объекты Энциклопедия Природа Древности Легенды

Рассылка



Вы находитесь здесь:"Червленный Яр" Исследование истории и географии Среднего Подонья в XIV – XVI вв -А.А. Шенников ->Рассказ о переселении червленоярцев на Терек Воронеж

Рассказ о переселении червленоярцев на Терек
"Червленный Яр" Исследование истории и географии Среднего Подонья в XIV – XVI вв -А.А. Шенников

 

В 1880 г. известный исследователь северокавказского казачества И. Попко опубликовал книгу о гребенских казаках. Так называется группа русских казаков на Тереке, живущая выше собственно терских казаков, занимающих нижнее течение реки. Ранее было принято считать, что гребенские казаки образовались из группы нижнедонских, переселившейся на Терек в конце XVI в. во главе с атаманом Андреем Шадрой. Но И. Попко привел изложение рукописи из собрания гребенского генерала Ф. Ф. Федюшкина, представлявшей собой, по словам И. Попко, сделанную в 1830-х гг. запись местного предания о происхождении гребенских казаков. Согласно этому изложению, первоначальное ядро гребенцев составили «рязанские казаки» из «волости Червленый Яр» на Хопре, переселившиеся, по мнению И. Попко, примерно в 1520 – 1530-х гг. Точная дата переселения, насколько можно понять, в рукописи не была указана.

Это сообщение вызвало весьма острую дискуссию между северокавказскими и донскими местными историками, продолжавшуюся вплоть до Октябрьской революции. Впоследствии спор временами возобновлялся и до сих пор не завершен. В советское время исследователи, касавшиеся этой темы, в большинстве своем принимали традиционную версию, некоторые поддерживали и версию И. Попко или признавали вопрос невыясненным, но никто из них не только не занимался этим специально, но и не знал всех дореволюционных материалов дискуссии.

Прежде чем разбирать изложение И. Попко, необходимо сказать несколько слов об обстановке, в которой появилась его книга, о политической подоплеке дискуссии и о некоторых дополнительных сведениях, относящихся к нашей теме и всплывших в связи с дискуссией.

В XIX и начале XX в. историки донского казачества – в большинстве своем казачьи генералы и высшие офицеры, происходившие из нижнедонских, так называемых низовых казаков, утверждали, что все остальные группы русских казаков на Северном Кавказе и Урале образовались из низовых донских. А историки недонского происхождения, во многих случаях тоже казачьи генералы и офицеры, искали доказательств самостоятельного возникновения отдельных групп казаков. Этот спор имел далеко не чисто академический интерес. Донские генералы рвались к командным должностям не только в своем, но и в других казачьих войсках и пытались создать для этого наукообразное историческое обоснование. Недонские генералы, разумеется, сопротивлялись и тоже пускали в ход историю. И. Попко, кубанский казачий генерал украинского происхождения, тут был не единственным.

Те же низовые новочеркасские генералы-историки насаждали и версию о том, что образование донского казачества началось с низовых казаков, что казачья колонизация Дона шла снизу вверх, что верховые казаки, т. е. среднедонские вообще и хоперские в их числе, появились позже низовых и играли в истории донского казачества второстепенную роль. В этой версии видно влияние застарелой взаимной неприязни между низовыми и верховыми казаками, дававшей себя чувствовать уже в конце XVI в., когда низовые казаки категорически требовали, чтобы в официальных документах, касавшихся всего донского казачества в целом, их упоминали обязательно впереди верховых. Неприязнь, не вспыхивавшая открыто, но постоянно тлевшая, имела, по-видимому, целый ряд причин. Играли свою роль и в среднем несколько большая зажиточность низовых казаков по сравнению с верховыми, и не совсем одинаковый этнический состав обеих групп, может быть, и какие-то более древние традиции, восходящие еще к доказачьему населению региона. Но более всего играло роль, вероятно, то, что среди верховых, постоянно пополнявшихся беглыми русскими крестьянами, были особенно сильны антифеодальные настроения, в то время как низовые были относительно более умеренными и верноподданными по отношению к Москве и затем к Петербургу. Представление о приоритете низовых казаков поддерживалось и официальной петербургской историографией, вероятно, потому, что верховые и особенно хоперские казаки были активнейшими участниками многих антиправительственных движений в XVII и XVIII вв.

И. Попко своей публикацией не только подорвал версию о приоритете донцов в истории русского казачества вообще, но и позволил себе вмешаться во внутренние дела Войска Донского, поставив под сомнение приоритет низовых казаков перед верховыми. Дело в том, что низовые донские казаки, несмотря на все попытки новочеркасских историков доказать их древность, обнаруживаются на исторической сцене никак не ранее конца 1540-х гг., т. е. намного позже хоперских червленоярцев (имеем в виду появление казачества как специфической организации, а не появление вообще населения в Нижнем Подонье, существовавшего и раньше). Из сказанного уже достаточно ясно, что немалая часть дискуссионных выступлений должна была быть обусловлена далекими от науки корпоративными интересами отдельных групп казачьих генералов.

С наиболее резкими возражениями против версии И. Попко вплоть до обвинений в фальсификации рукописи выступили И. Кравцов, И. В. Бентковский, П. Юдин и Е. П. Савельев. И. В. Бентковский при этом еще выдвинул собственную версию об образовании гребенцев в конце XVI в. из казаков с Северского Донца, существовавших там якобы еще в XIV в., причем эта версия тоже нашла сторонников. Вопрос о происхождении северско-донецкой группы казаков вообще плохо изучен и заслуживает внимания, но в ходе дискуссии выяснилось, что он не имеет отношения ни к гребенским казакам, ни к Червленому Яру. Однако некоторые другие моменты дискуссии интересны для нашей темы.

Прежде всего выяснилось, что традиционная версия о переселении на Терек нижнедонских казаков атамана Андрея Шадры, которое все оппоненты И. Попко настойчиво датируют 1580-ми гг. или даже более точно 1584 г., во-первых, основана на таких же записях преданий, как и версия И. Попко, и в этом отношении ничуть не более достоверна, а во-вторых, эта версия излагается со многими искажениями и передержками, в то время как ее первоисточники не дают оснований для тех выводов, которые из них делаются.

Одним из таких первоисточников является предание, записанное у гребенских казаков примерно в 1760 – 1770-х гг. и опубликованное в книге А. Ригельмана, законченной в рукописи в 1778 г.. По преданию, гребенские казаки произошли от донских, разбойничавших на Волге и выгнанных оттуда воеводой Мурашкиным. Других деталей и дат не указано. Имеется ссылка на неопубликованную рукопись А. Ригельмана 1758 г., где будто бы дано более подробное изложение вопроса. Но в найденной впоследствии и опубликованной анонимной рукописи, которую обоснованно идентифицируют с указанной рукописью А. Ригельмана, нет даже тех сведений, которые имеются в книге . Из другого источника – из сибирской Ремезовской летописи известно, что воевода Мурашкин изгнал с Волги разбойничавших там казаков не в 1580-х гг., а в 1577 г.. Правда, недавно Р. Г. Скрынников без всякой аргументации заявил, что в этом сообщении «все вымышлено». В действительности может быть вымышлено содержащееся там же сообщение, что среди выгнанных Мурашкиным казаков был Ермак, будущий завоеватель Сибири (только этот вопрос и интересует Р. Г. Скрынникова), но отрицать вообще весь поход Мурашкина и его дату нет оснований.

Другим источником той же версии считается предание, опубликованное в «Лексиконе» В. Н. Татищева, законченном в рукописи в 1745 г.. Здесь говорится, что в 1554 г. группа донских казаков во главе с атаманом Андреем, разбойничавшая на Волге, ушла на Терек, где захватила на кумыцкой земле заброшенную крепость и назвала ее Андреевой Деревней. Оттуда казаки во главе с атаманом Шадрой в 1569 г. перебрались вверх по Тереку, в тот район, где и остались впоследствии под именем гребенских казаков (не считая ряда местных перемещений в пределах этого района). Очевидно именно из сообщения В. Н. Татищева позже заимствована версия об атамане Андрее Шадре. Но, во-первых, по контексту не видно, что атаман Андрей и атаман Шадра – одно и то же лицо; скорее, это два лица, действовавшие в разное время и в разных местах. Во-вторых, Андреева Деревня по-кумыцки называется Эндери, что означает гумно или ток, и не исключено, что не название Эндери произошло от имени Андрей, а, наоборот, легенда об атамане Андрее – от названия Эндери, более древнего, чем рассматриваемые события. И в-третьих, и это для нас главное, все переселение тут датируется не 1580-ми, а 1554 – 1569 гг.

Различия между обеими легендами легко объясняются тем, что разные гребенские станицы основывались различными группами переселенцев, шедшими из разных мест и в разное время, поэтому содержание каждой легенды зависит от того, в какой станице она записана. Но для нас важно, что обе легенды не только не подтверждают традиционную датировку переселения 1580-ми гг., но и не дают никаких оснований считать переселившихся казаков именно нижнедонскими. Более того, по версии В. Н. Татищева, дата ухода казаков с Волги – 1554 г. – позволяет сомневаться, что они были вообще донскими. Последние в это время еще едва успели появиться на Дону, а на Волге тогда разбойничали не донские, а так называемые мещерские казаки, о которых еще будет речь ниже и которые вообще не имели никакого отношения к Дону.

Выявлены и другие сведения, не зависимые от книги И. Попко, позволяющие думать, что гребенская группа казаков существовала ранее конца XVI в. Так, около 1582 г. (точная дата из неполной публикации не ясна) московское правительство писало ногайским мурзам по поводу бесчинств казаков на Волге, что это «беглые казаки, которые, бегая от нас, живут на Терке и на море, на Яике и на Волге, казаки донские, пришел с Дону...». Хотя не сказано, где именно на «Терке» (Тереке) живут казаки, но, поскольку упомянуты кроме них еще казаки «на море», ясно, что последние – это казаки близ устья Терека (собственно «терские», по общепринятой терминологии), и, следовательно, под казаками «на Терке» здесь можно понимать только гребенских. Значит, в начале 1580-х гг. они уже существовали и, видимо, существовали довольно давно, если успели настолько укрепиться, что начали делать вылазки на Волгу.

Недавно опубликован документ, из которого видно, что какая-то группа разбойничавших на Волге казаков (не сказано, какого происхождения) сбежала оттуда «в черкасы» ранее 1563 г., причем «черкасами» в данном случае названы кабардинцы, на землях которых и начали селиться гребенские казаки.

В 1554 г. Иван IV в наказе русскому послу в Польше велел отвечать на возможный вопрос о московско-кабардинских отношениях: «Черкасы (кабардинцы. – А. Ш.) государей наших старинные холопы, а бежали с Резани». Эти слова, конечно, нельзя понимать буквально, но они могут свидетельствовать о наличии среди кабардинцев еще в начале 1550-х гг. каких-то русских, вероятнее всего гребенских казаков.

С. Герберштейн в своей книге сообщает, что «черкесы», под которыми он подразумевает вообще адыгов и в их числе кабардинцев, «совершают богослужение на славянском языке (который у них в употреблении)». Поскольку С. Герберштейн мог получить такие сведения лишь в один из двух своих приездов в Москву, в 1517 или в 1526 г., и поскольку эти сведения могли попасть, с Кавказа в Москву, очевидно, лишь спустя некоторое время после распространения русских богослужений и русского языка среди «черкесов», можно думать, что какие-то русские появились на Северном Кавказе даже ранее 1520 – 1530-х гг., к которым И. Попко приурочил переселение червленоярцев.

Участники дискуссии привлекли и некоторые диалектологические и этнографические данные конца XIX – начала XX в. Конечно, к этим материалам надо относиться с осторожностью, поскольку и в Подонье, и на Северном Кавказе в период с XVI по XIX в. произошли очень большие перемещения населения. Но все же уместно отметить, что в говоре гребенских казаков не обнаружено сходства с говором низовых донских казаков, но найдено определенное сходство с некоторыми воронежскими крестьянскими говорами и с говором русских крестьян в районе стыка Воронежской, Тамбовской и Саратовской губерний, т. е. в местности на междуречье Хопра и Вороны примерно в 40 км к северо-востоку от устья Вороны. Не менее интересно, что, по рассказам стариков, примерно в начале XIX или в конце XVIII в. у гребенских казаков сохранялся обычай выбирать себе невест в южной части Воронежской губернии.

Каждый из перечисленных фактов сам по себе еще недостаточен для определенных выводов, но в сумме они подкрепляют друг друга и позволяют считать, что версия И. Попко о происхождении гребенцев от червленоярцев, а не от низовых донских казаков не представляет собой в принципе ничего невероятного. Это и было признано рядом еще дореволюционных участников дискуссии.

Однако сам И. Попко дал повод для обвинений в фальсификации, опубликовав только вольное изложение рукописи, явно не свободное от его собственных пояснений и домыслов и от использования дополнительных источников, а местами содержащее и прямо невероятные сведения, если понимать их буквально. В связи с этим обратим внимание на происхождение рукописи.

По словам И. Попко, автором рукописи был некий «человек науки, носивший серую солдатскую шинель и убитый в одной из вельяминовских экспедиций за Тереком, в 1830-х годах». И. Кравцов, обвиняя И. Попко в фальсификации, в то же время сообщил, что обращался к нему с вопросами и получил ответ, в котором между прочим сказано, что рукопись написана на польском языке. В 1910 – 1912 гг. местные терские историки В. А. Потто и Г. Ткачев сообщили, что рукопись утеряна, причем Г. Ткачев уточнил, что она пропала после смерти И. Попко. В. А. Потто при этом добавил, что автор рукописи был «человеком весьма образованным, бывшим профессором Виленского университета, которого судьба случайно забросила в Червленную (одну из гребенских станиц. – А. Ш.)». Поскольку до этого ни И. Попко, ни другие участники дискуссии не сообщали о том, что автор рукописи был виленским профессором, можно понять, что В. А. Потто успел сам ознакомиться с рукописью, до того как она пропала.

Зная важнейшие факты истории Российской империи первой половины XIX в., легко понять, что виленский профессор оказался солдатом на Кавказе за причастность скорее всего к польскому восстанию 1830 – 1831 гг., за что в те годы было сослано на Кавказ вообще много польских революционеров. Ясно, что цензура не позволяла назвать его фамилию, известную, вероятно, всем участникам дискуссии. Возможно, что с этим связаны и пропажа рукописи, и то, что И. Попко не опубликовал полных цитат из нее.

В. А. Потто полагал, что виленский профессор записал предание со слов самого генерала Ф. Ф. Федюшкина, впоследствии владевшего рукописью. Но из списка гребенских казачьих офицеров 1839 г. видно, что в этом году отцу Ф. Ф. Федюшкина было 39 лет, значит он сам в 1830-х гг., при жизни профессора, был в таком возрасте, что вряд ли мог рассказывать предания. И зачем генералу понадобилось бы хранить перевод собственного рассказа на польский язык, если он мог сам написать его по-русски? Скорее предание могло быть записано со слов какого-то более старого гребенского казака.

Не менее вероятно, что рукопись содержала вообще не запись устного предания, а перевод какой-то русской рукописи, например местной казачьей летописи. На такую мысль наводит наличие в изложении И. Попко многих мелких деталей, обычно не сохраняющихся в устных преданиях. Надеемся, что для уточнения истории рукописи удастся в дальнейшем выяснить и личность виленского профессора, и детали биографии генерала Ф. Ф. Федюшкина.

Учитывая все эти обстоятельства, вряд ли можно отрицать существование рукописи виленского профессора, спорить можно лишь о неточностях перевода и изложения и о возможных пропусках или, наоборот, о добавлениях по другим источникам.



 
Деятельность Товарная лавка Книги Картинки Хранилище Туризм Видео Карта


-->
Яндекс.Метрика