Археологические исследования нет-нет, да и подбросят археоло­гу загадку-другую. Например, какую-нибудь непонятную вещицу. Какую-нибудь, к примеру, костяную тщательно отполированную трубку. И не флейту, и не что-нибудь еще. И следов использования не видно, и похожих нет... Вот и изобретают археологи название этим предметам-"предметы культового назначения". «Культового» - значит для археолога непонятно зачем. Ведь там где понятно, так там уж точно культ! А что делать? Нечто подобное произошло однажды и с одной находкой в кургане скифвского времени.

Во время раскопок одного из курганов на пограничье Воронежской и Белгородской областей у с.Горки в 2003 г. В.И.Гуляев и Е.И.Савченко обнаружили огромную деревянную гробницу 5,16 х 6,54 м и глубиной до 1,9 мот уровня древней поверхности. То есть с того уровня, с которого устроители погребения начинали свою работу. Кроме предметов вооружения, изделий в зверином стиле, греческой амфоры, двух уздечек и их принадлежностей был найден странный и по­дозрительный предмет. Псалий - не псалий, удила - не удила, в общем, неизвестно что. Авторы раскопок назвали все же предмет псалием -«железный пластинчатый дуговидный псалий с продольным зубчатым краем». Авто­ры ничего не сообщают о странности псалия который ни разу в курганах скифского времени Среднего Дона ранее не встречался (Гуляев, Савченко, 2004, с. 43).

Первый выход из создавшейся ситуа­ции - поискать похожие изделия на соседних территориях. Наш путь лежит к знаменитому Бельскому городищу. Чего здесь только не на­копано! И вот нечто похожее на находку из Го­рок. Это костяные изделия - одно целое, другие два в обломках в форме дуги с треугольными зубцами и двумя отверстиями по краям (Шрамко, 1987, рис. 23,10, 25,8, 38,14). Борис Андреевич Шрам­ко нашел этнографичекие аналогии своим находкам. Итоги превзошли все ожидания. Невзрачные на первый взгляд «гребни» оказались не чем иным, как деталью уздечки для тренировки северных оленей, для упряжи оленей и для охоты на оленей с оленем-манщиком! Украинские археологи В.Н. Ока­тенко и Ю.В. Буйнов нашли находкам многочисленные аналогии у эвенков, чукчей (Окатенко, Буйнов, 2005, с. 127). А на городище у хут. Городище на Украине они обнаружили почти такой же «псалий», как в кургане у Горок. Северный олень, упряжка, чукчи... Разберемся по порядку.

У населения тундры, Крайнего Севера нашей страны эти предметы на­зываются «нгамта». Это деталь наголовника оленя-манщика. Нгамта на­ходилась за рогами оленя, а через петли продевался ремень, крепившийся под мордой оленя. Иногда нгамта располагалась над бровями животного. В петли продевались кроме ремня «уздечки» и ремень манщика. У нганасан изделия делались из рога или бивня мамонта.

Олень-манщик - «подсадная утка» для охоты на северного оленя. Олень-манщик подвергался тренировке при помощи нгамты: "учился" стоять на месте, передвигаться с различной скоростью, останавливаться, возвращаться. Управлять оленем-манщиком мог только тот, кто его тренировал. Возможно, что таким дрессировщиком и был конный воин, погребенный под курганом у с. Горки (Окатенко, Буйнов, 2005, с. 127).

Откуда северные олени на Среднем Дону? Изумительно как-то и реально. На поселениях скифского времени Восточной Европы встречаются кости северных оленей, но только взрослых представителей. Молодых оленей нет. Это свидетельствет о том, что северный олень лишь заходил во время миграции на Средний Дон, но не жил здесь и не размножался.

Он заходит осенью и зимой с подросшим молодняком. Миграция северного оленя на юг, в том числе и на Дон, продолжалась до начала новой эры и по каким-то причинам, связанным с климатом или хозяйственной деятельнос­тью человека, прекратилась.

В отличие от Б.А. Шрамко В.Н. Окатенко и Ю.В. Буйнов правильно пред­полагают: олень использовался именно для охоты, а не в качестве транс­портного животного (нет ни остатков саней, ни седел, ни упряжки-уздечки специально для оленя). При развитом скотоводческо-земледельческом хозяйстве жителей лесостепи Восточной Европы скифского времени у на­селения не было причин развивать оленье хозяйство. Олень не мог при развитом скотоводстве соперничать с конем, крупным рогатым скотом, овцами, козами. Имеющиеся данные - только нгамты, а не уздечные при­надлежности для оленя. Нгамта надевалась на домашнего оленя у народов Севера и тундры только для охоты, а не для использования зверя в качест­ве транспортого средства.

Оказывается, что на Среднем Дону были профессионалы среди воинов, для которых существовала охота на северного оленя столь экзотическим для нашей территории способом. Вряд ли охота производилась ради мяса. Ско­рее всего, это была забава, то, что хорошо известно охотникам, когда охота доставляет истинное наслаждение не из-за мяса, а как ни с чем не сравни­мый азарт. Но в данном случае вероятно и другое. Вспомним, как тренирова­лись воины, связывая сильное животное, делая его неподвижным, демонс­трируя ситу, ловкость. Может, и на Среднем Дону охота с оленем-манщиком была как раз и приспособлена для такой тренировки? Вполне реально. Но теперь-то уж нам не покажется странным охота на северного оленя на Сред­нем Дону, которую осуществляет воин - профессиональный дрессировщик, знаток своего дела. А если судить по роскошной могиле, это был не рядовой воин, а из рода аристократического, либо близкого к нему. Что, впрочем, тоже неудивительно: специальности охотников-профессионалов всегда вы­соко оценивались в обществе.

Нам остается ответить на вопрос, откуда пришли на Средний Дон про­фессиональные дрессировщики оленей. Внешне все просто - с севера, отку­да же еще! Более вероятно, однако, проникновение этой группы из Южной Сибири и Алтая. Имеются свидетельства древнейшего оленеводства начи­ная со второй половины I тыс. до н.э. (Мощинская, 1953, с. 78-80). Северный олень водится там и сегодня. Теперь нефантастично будет предположить о приходе оттуда не только традиции. Ведь ее носителями являются люди. И участие этих воинов-манщиков в движении ираноязычных племен на запад куда как вероятно. В связи с этим вспомним Геродота и его мнение о происхождении скифов из Центральной Азии.