События О Вантите Партнеры Связь Объекты Энциклопедия Природа Древности Легенды

Рассылка



Вы находитесь здесь:Читальня ->Донская археология -№1-2 2001 ->Курганный могильник "Колобовка-3" в Волгоградском Заволжье-В.А.Демкин, А.А.Голъева, И.В.Сергацков, Т.С.Демкина, С.Райхлъ


Курганный могильник "Колобовка-3" в Волгоградском Заволжье-В.А.Демкин, А.А.Голъева, И.В.Сергацков, Т.С.Демкина, С.Райхлъ

 

При изучении курганов южнорусских степей мы видим все возрастающую интеграцию археологии и естественных наук. Эти комплексные исследования вовлекли в сферу общих интересов с одной стороны специалистов в области археологии, этнологии, истории, а с другой — антропологии, почвоведения, палеоэкологии, микробиологии, минералогии, бота­ники и многих других дисциплин. Столь тесная интеграция упомянутых наук оказалась дале­ко не случайной. Во-первых, уже не вызывает сомнений, что грунтовые памятники древней и средневековой истории одновременно являются и памятниками природы [1, С. 19—22]. Под разновозрастными курганными насыпями до наших дней сохранились палеопочвы прошлых эпох, по стратиграфии и различным свойствам которых (морфологическим, химическим, микробиологическим, минералогическим и др.) можно реконструировать историю разви­тия природной среды и ее отдельных компонентов. Во-вторых, в курганных захоронениях в качестве атрибутов погребального обряда нередко встречаются растительные и живот­ные остатки (древесина, кора, семена, кости и др.), которые дают возможность судить об особенностях древней флоры и фауны. И, наконец, в-третьих, использование разнообраз­ных методов естественных наук в исследовании стратиграфии курганов, погребального инвентаря, минеральных и органических соединений из могильных ям позволяет уточнить или расширить существующие представления об истории степных обществ, а зачастую и получить принципиально новые данные для решения тех или иных этноархеологических проблем. В свете сказанного нашей основной задачей было комплексное археологическое и естественно-научное изучение одного из курганных могильников пустынно-степного За­волжья с целью получения новой информации о палеопочвах и природной обстановке в регионе, об особенностях погребального обряда, относительной хронологии памятников, сезоне их сооружения.

Объектом исследований послужил курганный могильник «Колобовка—3», располо­женный в 1 км к северу от с.Колобовка Ленинского района Волгоградской области, в окрестностях известного Царевского городища (золотоордынский город Сарай-ал-Дже-дид). Раскопки проводились археологической экспедицией Волгоградского государствен­ного университета под руководством И.В.Сергацкова. Могильник приурочен ко второй надпойменной террасе Волго-Ахтубы с абсолютными отметками 10 — 15 м. Участок, где расположены памятники, представляет собой выровненную поверхность со слабым уклоном в западном направлении, перепад высот составляет 3 м на 1,5 км. С севера он ограничен долиной реки Царевочка, впадающей в Ахтубу, с юга — лиманным понижением. Курганы образуют цепочку в направлении восток—запад. Могильник находится на староза­лежном участке (не менее 15 — 20 лет) с восстановившимся естественным растительным покровом. Доминирует полынная ассоциация, встречаются также типчак, солянки, рогачик и др.

В природном отношении исследуемая территория входит в зону пустынной степи (или полупустыни). Климат района континентальный, годовая норма атмосферных осадков — около 300 мм. В современном почвенном покрове здесь преобладают светло-каштановые почвы в комплексе с солонцами. В понижениях рельефа развиты лугово-каштановые, лиман­ные выщелоченные почвы. С поверхности терраса сложена желто-бурыми лессовидными засоленными суглинками, которые с глубины 1,5 — 2,5 м подстилаются песчаными отложе­ниями. Над последними нередко фиксируются темные гумусированные прослои, представля­ющие собой древнюю погребенную денудированную лиманную почву, вероятно, позднеплейстоценового возраста (не менее 12—15 тыс. лет назад).

В составе курганной группы «Колобовка—3» раскопано 10 курганов (фото 1). Все они относятся к сарматской эпохе и датируются первыми веками нашей эры. В некоторых курганах были впускные средневековые погребения. В задачу авторов настоящей статьи не входила полная археологическая характеристика изученных памятников, публикация этих материалов — дело ближайшего будущего. Мы остановимся на кратком описании лишь тех захоронений, где проводился биоморфный анализ подстилок, результаты которого будут приведены ниже. Одним из самых ранних в могильнике было погребение 2 в кургане 6. Оно является основным и совершено в подбойной могиле (рис. 1, фото 2). Погребенная ориен­тирована черепом на юго-запад. Инвентарь захоронения многочисленный и выразительный: каменная плитка, жаберная крышка осетра, гончарная и лепная посуда (6 сосудов), бронзо­вые «шпильки», фибула, стеклянные и каменные бусы и подвески. Керамика и лучковая подвязная фибула раннего варианта позволяют датировать этот комплекс первой половиной I в. н.э. В этом захоронении отмечен интересный факт, а именно: череп погребенной носил следы искусственной кольцевой деформации, что для среднесарматской культуры случай довольно редкий.

Погребение 2 в кургане 4 совершено в широкой прямоугольной яме, ориентированной по оси север—юг. К сожалению, оно было нарушено впускным средневековым захоронени­ем, а позже разграблено. Все же отдельные находки (осколки глиняного сосуда, железные черешковые наконечники стрел) позволяют датировать погребение среднесарматским вре­менем (I — начало II вв. н.э.). Оба рассмотренных захоронения по погребальному обряду и вещевому материалу целиком вписываются в круг памятников среднесарматской культуры [2, С.29—188], а погребение 2 в кургане 6 в хронологическом отношении может считаться одним из эталонных ее памятников.

0016

0017

0017-1

0018

0018-1

0019

Курган 1 был сооружен в позднесарматское время (вторая половина II — первая половина III вв. н.э.). В него впущены два средневековых захоронения. Из них особый интерес представляет погребение 3, совершенное в могильной яме прямоугольной формы, ориентированной по оси северо-восток — юго-запад (рис. 2, фото 3). На перекрытие могилы была уложена шкура лошади. Впоследствии кости лошади вместе с перекрытием просели в заполнение ямы. Также на перекрытии лежали железные стремена. В челюстях лошади находились железные удила, а на черепе и около него обнаружены серебряные с позолотой бляхи оголовья и бляшки уздечного набора, покрытые тисненым растительным орнаментом. На дне могилы расчищены скелеты мужчины (возраст 20 — 22 года) и ребенка (около двух лет). В погребении обнаружены остатки лука, колчана, железные наконечники стрел, нож, бронзовая пряжка с растительным орнаментом, серебряный на­конечник ремня, покрытый позолотой и таким же орнаментом. Особенности погребально­го обряда и вещевой материал позволяют отнести это захоронение к числу торческих (гузских) погребений и датировать его X — XI вв. н.э. [3, С. 162; 4, С.218]. В степях подобных памятников немного, так как гузы лишь прошли по ним, кочуя в течение одного поколения.

Характерной особенностью рассмотренных захоронений являлось наличие на дне мо­гильных ям подстилок органического происхождения. Были отобраны образцы для идентифи­кации состава подстилочного материала с помощью биоморфного анализа. Последний пред­ставляет собой изучение макро- и микроостатков биоты (биоморф), в частности, фитолитов, спор, пыльцы, панцирей диатомовых водорослей, растительного детрита, древесного угля и др. последовательно под бинокуляром, оптическим и электронным сканирующим микроско­пами [5, С.12—14). В наших исследованиях ведущее место занимал фитолитный анализ, поэтому остановимся на нем подробнее. В процессе жизнедеятельности в определенных клетках растений осаждается аморфная кремнекислота. Заполняя со временем всю клетку, она формирует ее кремниевую копию — фитолит. Формы фитолитов специфичны, что позволяет использовать их в качестве диагностического показателя растительных остатков на таксономическом уровне семейства и даже рода. Этих биоморф особенно много форми­руется у злаков, осок, мхов, в хвое ели и сосны. При попадании растительного опада в почву или грунт фитолиты сохраняются in situ многие тысячи лет. В заключение подчеркнем, что биоморфный анализ в последние годы находит все более широкое применение при изучении археологических объектов [6, С.62—89; 7, С.30—41]. Итак, перейдем к рассмотрению полу­ченных результатов.

Образцы подстилок исследовались под бинокуляром и при необходимости с помощью электронного сканирующего микроскопа AMRAY 1832 I в межкафедральной лаборатории электронной микроскопии биологического факультета МГУ им.М.В.Ломоносова (руководи­тель Г.Н.Давыдович). В среднесарматском захоронении первой половины I в. н.э. (курган 6, погребение 2) подстилка была двухслойной: на древесной коре уложен слой травы. В зоне их контакта обнаружено большое количество пустых яиц насекомых. Наличие подобных полых сферул в подстилочном материале в практике наших исследований отмечается впер­вые. Вероятно, насекомые изначально обитали в коре дерева. При попадании в могилу для них сложилась более благоприятная экологическая ситуация (Наличие значительного количе­ства свежего травянистого растительного материала, повышенная влажность), которая акти­визировала репродуктивную функцию.

Отметим еще одну чрезвычайно интересную находку. На дне одного из сосудов, находившихся в погребении, обнаружено около двадцати хитиновых надкрыльев насеко­мых. По определению Е.В.Комарова (Волгоградская ГСХА), они принадлежат двум ви­дам жуков семейства жужелиц Carabidae: Taphoxenus gigas и T.rufitarsis. Данные виды относятся к подстилочно-почвенным жужелицам, распространенным в пустынно-степной зоне. Они являются плотоядными хищными насекомыми, которые питаются почвенными беспозвоночными (дождевыми червями, моллюсками, насекомыми и др.). Активный жиз­ненный цикл этих жуков приходится на теплый период года, преимущественно на лето. Не вызывает сомнений, что найденные надкрылья принадлежат древним жужелицам, которых привлекла находившаяся в сосуде пища (молочная или мясная), причем могила в этот момент была еще  открытой. Горшок стал для них ловушкой, из которой жуки выбраться не смогли в силу специфики двигательного аппарата, не позволяющего пере­мещаться вверх по поверхностям с отрицательными углами. Подтверждением древности насекомых является и то, что обычно жужелицы обитают под камнями, в наземной растительной подстилке, в трещинах и норках в верхнем почвенном слое. Глубже 50 — 70 см они, как правило, не проникают. Уровень же дна могильной ямы расположен на 150 см от современной поверхности. Таким образом, полученные естественно-научные данные дают основания считать, что погребение 2 в кургане 6 было совершено в теплый период года, очевидно, летом.

В другом среднесарматском захоронении (курган 4, погребение 2) подстилка оказа­лась многокомпонентной. В ее составе присутствуют древесина, темная плотная спрессо­ванная масса, трава, в большом количестве семена. Микрофотографии исследованных компонентов сделаны на электронном сканирующем микроскопе (фото 4 — 7). Подстилка естественным путем переплетена старыми минерализованными корнями растений, покры­тыми большим количеством колоний шарообразных микроорганизмов (фото 4). Вероятно, эти микроорганизмы появились в древности, так как в настоящее время на дне могильной ямы отсутствует необходимый органический субстрат для их активной жизнедеятельности. Биоморфный анализ показал следующее. Древесные остатки, слагающие нижнюю часть подстилки, представлены ясенем Fraxinus (фото 5). Электронное микроскопирование тем­ной спрессованной массы дало основание считать, что это кожа (фото 6). Чрезвычайно интересным объектом оказались семена. Их определение выполнено в Германии докто­ром С.Райхль. Высокая степень разложения материала не позволила ей уверенно диагно­стировать семена до уровня вида, однако несомненно они представляют род Rumex (щавель), семейство Polygonaceae (гречишные) (фото 7). По заключению А.М.Ермолаева (ИФХиБПП РАН), скорее всего семена принадлежат щавелю конскому (R.confertus). В районе исследований на полупустынных участках, к одному из которых приурочена кур­ганная группа «Колобовка—3», в настоящее время (кстати, также как и 2000 лет назад) доминирует типчаково-полынная растительная ассоциация. Щавель же — растение сравни­тельно влажных мест обитания, к числу которых в ближайших окрестностях расположения могильника относятся Волго-Ахтубинская пойма, долины мелких речек и ручьев, лиманы, балки и т.п. Поэтому не вызывает сомнений, что сбор растений происходил в одном из упомянутых элементов рельефа. Фаза плодоношения (появления семян) у щавеля наступает в середине лета. Следовательно, погребение 2 в кургане 4 было совершено не ранее третьей декады июня. Более точный срок определить затруднительно, так как на стебле семена щавеля могут сохраняться вплоть до наступления зимы. Вместе с тем, вызывает большое сомнение использование в момент захоронения засохших («умерших») растений. Скорее всего погребальный акт происходил в июле-августе. На наш взгляд, установленный факт использования щавеля в погребально-поминальной обрядности мог оказаться далеко не случайным. Издавна известны его целебные свойства при расстройствах желудочно-кишеч­ного тракта, внутренних кровотечениях и др. Кроме того, корневища щавеля использовались при дублении кожи, изготовлении органо-минеральных красок желтого и красного цвета. Таким образом, это растение находило широкое применение в жизненном и производствен­ном циклах населения прошлых эпох.

0021

При полевом изучении средневекового захоронения (курган 1, погребение 3) обнару­женные фрагменты подстилки были диагностированы как древесные остатки. Лаборатор­ный анализ показал ошибочность такого мнения. Изученный образец представляет собой уплотненную травянистую массу на древесной коре. «Ленты» последней расположены крест-накрест. Очевидно, нижняя часть подстилки была сплетена из коры. Более определенно говорить об этом не представляется возможным из-за небольшого объема образца. Таким образом, использование биоморфного анализа в изучении органических остатков из курган­ных захоронений оказывается весьма информативным. Полученные таким путем данные заметно расширяют существующие представления об особенностях погребального обряда древних племен.

Большое внимание нами было уделено изучению палеопочв, погребенных под курган­ными насыпями, а также современных фоновых почв. В пределах могильника «Колобовка— 3» палеопочвенные исследования проведены на семи археологических памятниках (курганы 1, 2, 4 — 8), из них один был сооружен в позднесарматское время (II — III вв. н.э.), остальные — в среднесарматское (I — II вв. н.э.). Сделаны полевой морфолого-генетический и лабораторные химические анализы серии почвенных профилей до глубины 2 — 2,5 м. В задачи исследований входили: (1) сравнительный анализ морфологических свойств разновоз­растных подкурганных и современных почв, определение содержания гумуса, карбонатов, легкорастворимых солей, гипса, выявление особенностей их профильного распределения; (2) установление направленности и скорости временной изменчивости почвенных свойств, закономерностей эволюции почв в первой половине I тыс. н.э.; (3) реконструкция динамики климатических условий в регионе на протяжении I — III вв. н.э. по палеопочвенным данным. Полученные данные дают основания высказать следующие соображения об истории почво­образования и состоянии природной среды в первые века нашей эры на территории пустын­но-степного Заволжья.

Прежде всего обращает на себя внимание факт (табл. 1), что светло-каштановые палеопочвы, развитые в регионе в первой половине I в. н.э. (курганы 6, 7), по сравнению с последующим временем, включая современность, характеризовались более высоким содержанием легкорастворимых солей, гипса и карбонатов. Их аккумулятивные горизонты залегали ближе к поверхности. Мощность гумусового слоя А1+В1 была меньше. Новооб­разования карбонатов представлены редкой и сравнительно мелкой белоглазкой. В целом отличаясь от предшествующего периода, светло-каштановые палеопочвы, погребенные во второй половине I — первой половине II вв. н.э., имеют некоторые различия между собой. В частности, палеопочва кургана 5 более рассолена, чем таковые курганов 2 и 8, многие свойства которых весьма близки. Морфолого-стратиграфические и химические свойства палеосолонца (курган 4, вторая половина I — первая половина II вв. н.э.) свидетельствуют о наличии в момент его погребения стадии выщелачивания верхней двухметровой почвенно-грунтовой толщи и деградации солонцового горизонта В1. Позднесарматская светло-каштановая палеопочва (курган 1) отличается несколько большей степенью засоления по сравнению с финальным этапом среднесарматского времени (вторая половина I — первая половина II вв. н.э.). Таким образом, характер выявленных изменений почв дает основания считать, что на протяжении I — III вв. н.э. наблюдалась некоторая динамика атмосферной увлажненности, которая обуславливала преобладание восходящей или нисходящей мигра­ции водорастворимых компонентов (соли, гипс, карбонаты) в течение того или иного хроноинтервала. Наиболее аридные климатические условия в первые столетия нашей эры приходились на первую половину I века. Затем происходило постепенное возрастание атмосферной увлажненности, вероятно, до середины II века. С наступлением позднесарматской эпохи (во второй половине II в. н.э.) вновь наблюдалось кратковременное усиление засушливости климата, продолжавшееся не более столетия и, как показывают наши матери­алы по югу Волго-Донского междуречья (курганные могильники «Абганерово», «Аксай») [8, С.148—157; 9, С.7—8], сменившееся увлажнением в конце III — IV вв. н.э. В I — III вв. н.э. преобразования почв и почвенного покрова в исследуемом регионе не носили кардинально­го характера. Они касались лишь некоторого уменьшения/увеличения степени гумусирован-ности, засоленности, загипсованности, карбонатности двухметровой почвенно-грунтовой толщи. При этом сохранялся комплексный почвенно-растительный покров с участием светло-кашта­новых почв и солонцов и доминированием типчаково-полынной ассоциации. Изменчивость среднегодовой нормы атмосферных осадков за этот период, на наш взгляд, составляла не более 40 — 50 мм в ту или иную сторону. Судя по свойствам палеопочв, во второй половине II — первой половине III вв. н.э. климатические условия были практически идентичны совре­менным.

В последнее время в почвенно-археологических исследованиях одно из ведущих мест заняли работы по изучению состояния микробных сообществ подкурганных палеопочв. Их актуальность и перспективность прежде всего обусловлена тем, что проблема развития и функционирования микробоценозов в процессе эволюции почв и природной среды за историческое время относится к числу практически не разработанных в современной почвенной микробиологии. Ранее проведенные нами исследования показали [1, С.65; 10, С.26—28; 11, С.1117—1126], что в погребенных почвах археологических памятников даже в течение прошедших тысячелетий сохраняются живые микроорганизмы. При высеве из водной суспензии, приготовленной из почвенных образцов, они хорошо развиваются на твердых питательных средах. Используя различные по составу среды, удается выяснить пищевые (или трофические) предпочтения микроорганизмов, обитавших в палеопочвах в различные исторические эпохи, их численность и биомассу и, соответственно, судить о природной обстановке в древности и средневековье. В частности, микроорганизмы, выросшие на богатой органической среде, развивались в условиях значительного поступле­ния в почву свежих растительных остатков. А, как известно, увеличение фитомассы в степной зоне прежде всего обязано повышению увлажненности климата. Численность микроорганизмов на нитритном агаре отражает их способность использовать почвенный гумус в качестве источника питания, и, следовательно, она связана с особенностями вне­шних условий для развития процесса гумусообразования. Накопление гумуса обычно про­исходит при гумидизации климата, а усиление засушливости ведет к его потерям в резуль­тате минерализации. Микроорганизмы, выросшие на почвенном агаре, довольствуются низкими концентрациями питательных веществ, находящихся в рассеянном состоянии. Среди других трофических групп микроорганизмов они начинают преобладать, когда в почве исчерпывается резерв легкодоступного органического вещества вследствие резкого сни­жения биомассы растительного опада, вызванного аридизацией климата, активизацией процессов солонцеобразования, соленакопления и др. В свете изложенного рассмотрим данные, полученные при изучении состояния микробных сообществ погребенных и совре­менных светло-каштановых почв курганного могильника «Колобовка—3». Они касаются лишь горизонта В2, так как в нем микробоценозы подвержены минимальным диагенети-ческим изменениям [11, С.1122]. Как видно (рис. 3), для всех хроносрезов характерно резкое преобладание микроорганизмов, потребляющих элементы питания из рассеянного состояния (68 — 77%). Это является свидетельством, с одной стороны, низкой продуктив­ности травяной растительности, с другой — результатом быстрой минерализации поступаю­щего в почву свежего растительного опада в условиях засушливого климата. Невысокая гумусированность всех исследованных почв (табл. 1) обусловила и незначительную долю микроорганизмов (6 — 8%), источником питания которых служит гумус. Следовательно, современные пустынно-степные условия почвообразования имели место и в I — III вв. н.э. На общем фоне несколько выделяется позднесарматская палеопочва (курган 1), где относи­тельная численность микроорганизмов, потребляющих элементы питания из рассеянного состояния, максимальная, а микробов, выросших на богатой органической среде, — мини­мальная (16% против 22 — 26%). Это дает основания считать, что наиболее неблагоприятные палеоэкологические условия в течение рассматриваемого хроноинтервала приходились на вторую половину II — первую половину III вв. н.э. На протяжении среднесарматского време­ни отмечается слабо выраженная тенденция улучшения среды обитания микробоценозов. Однако различия между численностью соответствующих эколого-трофических групп микро­организмов весьма невелики. Поэтому можно полагать, что уже в первой половине I в. н.э. микробные сообщества палеопочв пришли в равновесное состояние с климатической обста­новкой, вероятно, уже изменившейся в сторону гумидизации. Вследствие же существенно большей инерционности солевой, карбонатный и гипсовый профили испытывали преобразо­вания на протяжении 100 — 150 лет с момента смены засушливых условий почвообразования более влажными, то есть в течение I — II вв. н.э. Таким образом, микробиологические данные позволили уточнить время наступления повышенной атмосферной увлажненности и подтвердили сделанный ранее на основании палеопоченных материалов вывод, что она была незначительной и непродолжительной.

0024

В заключение остановимся на вопросе относительной хронологии исследованных архе­ологических памятников. Проведенные полевые и лабораторные палеопочвенные исследо­вания дали основания несколько ее детализировать. Исходя из того, что абсолютная архе­ологическая датировка кургана 6 достаточно надежная и охватывает сравнительно узкий хроноинтервал в 50 лет (первая половина I в. н.э.), и учитывая масштабы и особенности изменений почвенных свойств в дальнейшем, на наш взгляд, последовательность появления памятников была следующей. Возникновение кургана 7 синхронно кургану 6. Курганы 2 и 8 также были сооружены практически одновременно, скорее всего не позже конца I в. н.э. Появление курганов 4 и 5 приходилось на первую половину II века, а кургана 1 — не ранее, чем на первую половину III века.

 

Литература

1.  Демкин В.А. Палеопочвоведение и археология: интеграция в изучении истории природы и об­щества. Пущино, 1997.

2.  Скрипкин А.С. Азиатская Сарматия. Саратов, 1990.

3.  Плетнева С.А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях // МИА. 1958. №62.

4.  Степи Евразии в эпоху средневековья. Археология СССР. М., 1981.

5.  Гольева А.А. Биоморфный анализ: спорово-пыпьцевой, фитолитный и другие // Руководство по изучению палеоэкологии культурных слоев древних поселений. М., 2000.

6.  Гольева А.А. Биоморфный анализ образцов из курганных погребений могильника Манджикины-1 // Могильник Манджикины-1 — памятник эпохи бронзы — раннего железного века Калмы­кии. Москва-Элиста, 1999.

7.  Кириллова И.В., Гольева А.А., Клевезаль ГА., Михайлов К.Е., Трунова Ю.Е., Шишпина Н.И. Ком­плексный метод определения сезона совершения погребений эпохи бронзы Калмыкии // Се­зонный экономический цикл населения северо-западного Прикаспия в бронзовом веке. Тр. ГИМ. 2000. Вып.120.

8.  Демкин В.А., Дергачева М.И., Борисов А.В., Рысков Я.Г., ОлейникС.А. Эволюция почв и измене­ние климата восточноевропейской полупустыни в позднем голоцене // Почвоведение. 1998. №2.

9.  Демкин В.А., Дьяченко А.Н., Железчиков Б.Ф., Клепиков В.М., Мэйб А., Песочина Л.С, Скрипкин А.С. Почвенно-археологические исследования курганного могильника «Аксай-1-97» в Волгог­радской области // Проблемы археологии юго-восточной Европы. VII Донская археологическая конференция. ТД. Ростов-на-Дону, 1998.

10.  Демкин В.А., Демкина Т.С. О чем могут поведать степные курганы? //ДА. 1999. №1.

11.  Демкина Т.С, Борисов А.В., Демкин В.А. Микробные сообщества палеопочв археологических памятников пустынно-степной зоны // Почвоведение. 2000. №9.

Деятельность Товарная лавка Книги Картинки Хранилище Туризм Видео Карта


-->
Яндекс.Метрика