Не нашла поддержки идея о том, что за зверями и птицами стоят скифские божества, которым свойственно перевоплощение из одного образа в другой. Зато исследования звериного стиля привели к выводу о том, что зве­ри и птицы были связаны с магией, являвшейся важнейшей частью обще­го мировоззрения индоиранцев. Нет никакого сомнения в том, что скифы были последователями магических действий тех, кто поклонялся заветам Ригведы и Авесты. Там - жертвоприношения явлениям природы, священные предметы, священный напиток. Подобное засвидетельствовано и у скифов. Геродот сообщает, например, о жертвоприношениях коней при пог­ребении царя. Через год на поминках приносят в жертву еще 50 коней. Их чучела привязывают к шесту, на котором надето полколеса. Жертвоприно­шение коня засвидетельствовано и у арийцев. Арии, пришедшие в Индию, приносили в жертву царю белого коня. Конь у скифов и арийцев служил пос­редником между небом и людьми, должен был помочь царю совершить путь на небеса. Одновременно конь у индоиранцев был связан с культом Солнца, наделен сверхестественными силами, способностью передавать бессмертие царю. Принесение коней в жертву, как у скифов, так и у арийцев, полагаюсь только при погребении высших представителей общества, и в первую оче­редь при погребении царей.

Магическая сила, заложенная в зверях и птицах, должна была, видимо, усилить действие оружия, конской сбруи, принадлежностей боевого снаря­жения, на предметах сакрального назначения (металлические кубки, рито-ны и тд.). Так, изображение когтей хищной птицы должно было усиливать дейсгвие меча, на рукояти которого изображались когти. Оскаленная пасть хищника на сбруе коня должна была напугать врага, заставить его отсту­пить от своих планов (Хазанов, Шкурко, 1976). У всех индоиранцев было распространено магическое представление о том, что часть заменяет целое (Кузьмина, 1976, с. 59). Оно существовало и у скифов, родственных им пле­мен. Недаром звериный стиль и представлен на оружии, сбруе коня, порту­пейных принадлежностях воина.

Однако... Кажется малоправдоподобным, чтобы магия имела такое значение, что вышла в развитом скифском обществе на роль искусства, обслуживавшего интересы его верхушки и всего воинства. Магические действия и сегодня существуют, и существовали в древности, но сущест­вовать - это одно, а господствовать в идеологии через искусство в умах людей - это другое. Мы опять, ставя магию на первое место, принижаем развитость скифского общества и загоняем его в первобытность, причем не самую развитую.