Впервые погребальные памятники скифского времени Среднего Подонья привлек­ли внимание исследователей еще в самом начале XX в., особенно после раскопок зна­менитых Мастюгинских и Частых курганов под Воронежем. Несмотря на очень силь­ное ограбление эти могильники дали первоклассные погребальные комплексы, сразу же ставший объектом пристального изучения ведущих отечественных скифологов и антиковедов. Именно в результате их исследования М.И.Ростовцеву впервые удалось выделить из общей массы скифских древностей Юга России Воронежскую группу курганов .

Принципиально новый этап в изучении курганных некрополей скифского времени на Среднем Дону связан с целенаправленной, почти двадцатилетней деятельностью Ле­состепной Скифской экспедиции И А АН СССР. В 50-60-е гг. под руководством П.Д. Либерова были доисследованы Частые и Мастюгинские курганы, чуть позже А.И. Пузиковой исследованы могильники у сел Русская Тростянка и Дуровка. Именно мате­риалы этих курганных некополей составили основу Свода памятников скифского вре­мени на Среднем Дону, альбома наиболее интересных находок VI—IV вв. до н.э , а затем и полного издания материалов воронежских курганов, раскопанных П.Д. Либеро-вым и А.И. Пузиковой.

Оба исследователя рассматривали курганные могильники и синхронные им горо­дища как памятники, оставленные одним и тем же населением - среднедонскими пле­менами скифского времени. В 60-е - начале 70-х гг. такой подход был правомерен и не вызвал особых возражений. Однако последующее изучение бытовых памятников, осо­бенно активизировавшееся в 80-е - начале 90-х гг., все более наглядно выявляло явную диспропорцию между относительно небольшой серией среднедонских курганных по­гребений и возрастающим с каждым годом количеством синхронных им городищ и не­укрепленных поселений. После сплошного обследования Среднедонского Правобере­жья стало очевидно, что подавляющее число городищ не имело «своих» курганных некрополей. Последние обнаружили определенную территориальную связь лишь с от­дельными микрорайонами памятников скифского времени, которых сейчас известно не менее десяти.

Эти наблюдения заставили автора заняться поисками новых подходов в изучении среднедонских памятников скифского времени. Один из них заключался в раздельном анализе материалов городищ и курганных могильников с последующим сопоставлени­ем их результатов. Такой подход позволил не только выявить некоторые, ранее неиз­вестные черты среднедонской культуры скифского времени, но и, как представляется, глубже понять ее природу. Отмечу, что в последние годы в этом направлении успешно работает и В.Д. Березуцкий, посвятивший курганам Среднего Дона специальную работу.

Сейчас на территории лесостепного Подонья известно не менее семи больших кур­ганных могильников скифского времени(рис.2). Пять из них находятся в Правобережье Среднего Дона (Мастюгино, Русская Тростянка, Дуровка, Ближнее Стояново, Терно­вое I), один на Верхнем Дону (Частые курганы) и еще один на р. Воронеж (Староживо-тинное). В них исследовано свыше 180 погребений конца VI — нач. III вв. до н.э. Про­веденный пространственный макроанализ позволил установить определенные законо­мерности взаиморасположения курганов, городищ и поселений. Оказалось, что все кур­ганные некрополи находились на значительном удалении (от 2,5 до 8 км) от ближайше­го городища, но что еще более существенно - они всегда располагались на противопо­ложных берегах рек или суходолов.

Большинство погребений в курганах Среднедонского Правобережья были основ­ными и единственными (94 %). Над ними возводились насыпи относительно неболь­ших размеров высотой обычно около 1 м, и только отдельные курганы превышали в высоту 2-3 м. В отличие от Правобережья в Левобережье Дона открыты лишь очень не­многочисленные впускные захоронения, не образующие сколько-нибудь значительных могильников. В среднедонских курганах Правобережья выделяется четыре основных типа погребальных сооружении :

I тип — погребения в насыпи и на древнем горизонте (рис.8,16) - 8 %;

II тип — простые грунтовые могилы (рис.8,17)- 29%;

III   тип — каркасно-столбовые склепы (рис.8, 18) - 50 %;

IV  тип — каркасно-столбовые склепы с дромосами (рис.8, 19) - 13 %.

Таким образом, наиболее характерными типами среднедонских погребальных со­оружений являлись столбовые гробницы, иногда с дромосами. Размеры многих из них многократно превышали площадь, необходимую для размещения погребенного(почти у половины - не менее 20 кв. м). Около четверти погребений содержали парные и коллек­тивные захоронения. Оба основных типа сооружений не обнаруживают корней в погре­бальных памятниках предшествующей эпохи. Не вызывает сомнения тот факт, что они получают распространение с самого начала функционирования среднедонских курган­ных некрополей, то есть с конца VI - нач. V вв. до н.э. На мой взгляд, эти типы погре­бальных сооружений восходят к столбовым и дромосным могилам лесостепного днеп­ровского Право- и Левобережья VII-V вв. до н.э., где им известны многочисленные аналогии (из новейших раскопок: Гладковщина, Васильевка и др.).

По-видимому, те же западные истоки имеет биритуализм среднедонских курганных погребений, среди которых не менее 10 % сожжений на месте. Как и в большинстве об­ластей Скифского мира, погребенных хоронили вытянуто, на спине. Преобладали ори­ентировки головой в юго-западный (58,5 %) и северо-восточный (34 %) сектора. Использование матрицы-определителя сезонных ориентировок В. Ф. и В. В. Генингов показало, что, скорее всего, обе они являются сезонным зимним отклонением от рас­пространенной в скифское время широтной ориентировки (рис.9).

По мнению большинства исследователей, возведение обширных деревянных стол­бовых усыпальниц требовало больших затрат труда и было связано с высоким социаль­ным статусом погребенных. О неординарном характере большинства среднедонских курганных погребений свидетельствует богатый и разнообразный инвентарь (рис.8, 1-15). По числу находок преобладали предметы вооружения, встреченные в 90 из 120 по­гребальных комплексов (75 %). Их полный набор включал длинные мечи скифских, реже местных типов, наконечники копий и дротиков, их подтоки, бронзовые и желез­ные наконечники стрел как широко распространенных скифских типов, так и местные железные двулопастные. Среднедонские курганы выделяются по частоте находок ос­татков защитного доспеха (20,8 % погребений). Среди них преобладают пластинчатые панцири, в двух курганах найдены греческие поножи. 43 % курганных погребений со­держали различные детали снаряжения коня. Почти столько же захоронений имели в составе инвентаря изделия в зверином стиле. Бронзовые котлы скифского типа найдены в 18 % курганов. Как известно, у номадов котлы, помимо чисто утилитарной выполня­ли важную социальную функцию. Они служили символом единства коллектива, окру­жавшего вождя. На такое назначение скифских котлов, видимо, косвенно указывает известная легенда о скифском царе Арианте (Herod.: IV. 81). О высоком социальном статусе среднедонских курганных погребений свидетельствуют и многочисленные на­ходки предметов и украшений, выполненных из драгоценных металлов (до 60 % захо­ронений), в том числе — золотые нашивные бляшки (30 %). В то же время, в них редко встречались орудия производства, и никогда - земледельческие орудия.

Весьма показателен состав керамического комплекса курганных погребений (рис.10).

В нем заметно преобладание привозной круговой посуды (33 экз.) над лепной (27 экз.). Среди первой доминируют античные амфоры (21,7 % среднедонских курга­нов). На втором месте по употреблению стоят местные аккуратно вылепленные от руки «вазы» и кувшины, на третьем - так называемые «ритуальные сосудики» с парными проколами на венчике. Обращает на себя внимание еще одна интересная особенность среднедонских курганов. В их погребениях практически отсутствовала местная посуда наиболее распространенных городищенских типов - простые лепные горшки с защипами и столовые лощеные миски (рис.10) . Подобное, явно намеренное «избегание» трудно объяснимо, если исходить из утвердившегося три десятилетия назад взгляда на принадлежность курганов и городищ одному и тому же населению - племенам среднедонской культуры .

Проведенный выше комплексный анализ курганов Среднего Дона по частоте встречаемости престижных типов погребальных сооружений, наступательного и обо­ронительного вооружения, социально значимых категорий инвентаря, парадных вещей и античного импорта однозначно показал, что среди них свыше 75 % содержали погре­бения, которые по применяемым в скифологии критериям следует признать не рядовы­ми, а принадлежащими военно-аристократической верхушке. В отличие от Степной Скифии анализ среднедонских курганных некрополей не позволил выделить в них не только «бедной, преобладающей численно массы населения», но и сколько-нибудь значительной группы рядовых погребений. Между тем, по подсчетам В.Ф.Генинга, у скифов IV в. до н.э. «трудовой народ» составлял основную массу населения (95 %), по Е. П. Бунятян, свыше 60 % плюс еще 7 % бедноты. Видимо, нужно признать, что изу­чаемые памятники не отражали всего спектра социальных статусов, существовавших у обитателей Среднего Дона в скифское время. По ним можно в какой-то мере судить лишь о положении высших слоев общества, для которых только и был характерен кур­ганный обряд погребения.

Об этом свидетельствуют и другие данные, в частности количественное соотноше­ние анализируемых погребальных и бытовых памятников скифского времени. Относи­тельно небольшое число среднедонских курганных некрополей в сравнении с количе­ством (около 60) и площадью городищ указывает на то, что в скифское время под кур­ганными насыпями могли погребаться далеко не все представители местного населе­ния, а лишь какая-то, явно меньшая его часть.

Подобно лучше известной нам скифской знати господствующая верхушка средне-донского общества вряд ли представляла сколько-нибудь единый и тем более однород-ныйх слой. Среди нее были и настоящие аристократы, такие, например, как погребен­ные в кургане 29/21 Мастюгинского могильника или в кургане 1 у с. Дуровки. Были среди них и простые воины-дружинники, такие, как погребеный в кургане 38 Старожи-вотинного могильника, которому кроме личного оружия оставили лишь амфору.

Однако все попытки найти надежные качественные критерии внутренней диффе­ренциации среднедонских погребений путем корреляции признаков различной соци­альной значимости с переменными (размеры курганных насыпей, могил и т.п.) в боль­шинстве случаев не давали сколь-нибудь однозначных результатов, прежде всего, из-за невозможности установления подлинной причины их отсутствия - то ли в силу дейст­вительно более низкого статуса погребенных, то ли в результате неполноты погребаль­ного комплекса, когда тот или иной «признак» был просто унесен грабителями. Тем не менее на ряде графиков выявилась явная зависимость между частотой встречаемости определенных категорий инвентаря, типами погребальных сооружений и их размерами. В результате последние распределились натри группы:

1-я группа - 28 погребений(25%) малых размеров площадью от 1,5 до 8 кв.м. Из оружия в них чаще представлены только наконечники стрел, реже дротиков и копий, известны находки деталей конской упряжи, но нет мечей и защитного доспеха. Весьма показательно, что в могилах этой размерной группы ни разу не найдены бронзовые ли­тые котлы, «ритуальные» сосудики, деревянная посуда с металлическими накладками, золотые нашивные бляшки, хотя украшения из золота редкостью не являются (7 случа­ев). Первая группа включала главным образом погребальные сооружения I и II типов.

2- я группа - 68 погребений (61%) средних размеров площадью от 9 до 22,5 кв.м. В отличие от первой в ней присутствовали все социально значимые категории инвентаря и виды вооружения. В эту группу входили почти все погребальные сооружения III и IV типов и лишь отдельные могилы II типа.

3- я группа - 15 погребений(14%), совершенных в наиболее грандиозных погре­бальных сооружениях размерами 22,5 - 49 кв.м. Почти на всех графиках она отделялась от могил 2-ой группы заметным разрывом в диапазоне 22,5 - 28,75 кв.м. Могилы этой группы содержали все социально значимые признаки 2-ой группы, плюс престижные серебряные ритоны и кубки, указывающие на особый статус их владельцев. Их хорони­ли в погребальных сооружениях исключительно III и IV типов.

Из выявленных зависимостей обращает на себя внимание одна, как представляет­ся, весьма перспективная для социальной атрибуции среднедонских курганов. Золотые нашивные бляшки проявляли вполне определенную тенденцию попадания в могилы средних и больших размеров преимущественно III и IV типов(рис.14). В более или ме­нее полно сохранившихся комплексах они обнаруживали повышенную встречаемость с особо престижными вещами: серебряными ритонами и кубками, деревянными сосуда­ми с металлическими накладками, котлами, изделями в зверином стиле. На мой взгляд, все это позволяет расматривать данную категорию находок в качестве достаточно на­дежного диагностического признака аристократических погребений. По-видимому, как и в Скифии, на Среднем Дону высокий социальный статус знати подчеркивался бога­тым декором верхней одежды, расшитой множеством золотых бляшек. Именно такие роскошные одеяния имели аристократы, изображенные на знаменитом Воронежском сосуде (рис. 17).

Если неграбленных аристократических курганов на Среднем Дону пока неоткрыто, то хорошо сохранившиеся воинские дружинные погребения известны. Для них был ха­рактерен полный набор вооружения (мечи, копья, дротики, стрелы, иногда пластинча­тый доспех), встречались в них и амфоры, изделия в зверином стиле, изредка котлы и даже украшения из золота, но не золотые нашивные бляшки. Однако все же большин­ство среднедонских курганных погребений нельзя надежно дифференциировать на во­инские (дружинные) и аристократические. Да это и не столь существенно для нашего исследования. На мой взгляд, главная социальная особенность среднедонских могиль­ников заключалась не в наличии высоко или низко ранжированных погребений, а в яв­ном количественном преобладании среди них лиц, принадлежащих к весьма многочис­ленному и хорошо вооруженному «среднему слою» (свыше 60%).

Это наглядно демон­стрирует граф (рис.16), составленный на основе анализа таблиц взаимовстречаемости социально значимых категорий инвентаря, типов и размеров погребальных сооружений (табл. 2-3).

Если по материалам среднедонских курганов отчетливо выявляется довольно высо­кий социальный статус большинства погребенных, то этого никак нельзя сказать об оседлом населении городищ. Целый ряд существенных признаков (достаточно одно­типные небольших размеров жилища, наличие большой общинно-ритуальной построй­ки на Волошинском I городище и общественных хранилищ зерна на Пекшевском горо­дище, в целом весьма невысокий уровень материальной культуры и благосостояния) свидетельствует о том, что основная масса оседлого населения фактически продолжала существовать в условиях позднепервобытно-общинного строя с практически еще во многом сохранившейся эгалитарной внутренней структурой. И в этом смысле бытовые памятники представляют полный контраст расположенным поблизости курганным нек­рополям.

Как известно, противопоставление численно незначительной элитарной прослойки основной массе общинников свойственно большинству развитых вождеств. По мате­риалам среднедонских могильников налицо все три основных, археологически фикси­руемых признака этой переходной формы социально-политической организации от традиционных общинно-родовых структур к раннеклассовому обществу и государству:

1. развитая социальная стратификация;

2. создание специальных погребальных комплексов для знати в виде обособленных курганных могильников;

3. монументальность погребальных сооружений, пышность обряда, разнообразие и богатство инвентаря, в котором важное место занимали социально престижные вещи.

Комплексный анализ среднедонских курганных могильников скифского времени позволяет сделать некоторые заключения, проливающие свет на происхождение и при­роду этого культурно-исторического феномена.

1. Курганные могильники, скорее всего, являлись некрополями не всего среднедон­ского населения, а лишь его части - военно-аристократической верхушки.

2. Сравнительный анализ материалов городищ и курганных некрополей свидетель­ствует о сосуществовании на Среднем Дону в VI — IV вв. до н.э. в рамках единого эт-но-политического организма двух различных социо- а, возможно, и этнокультурных комплексов: массовой культуры рядового населения городищ и элитарной субкультуры военно-аристократической верхушки, погребаемой в курганах. Первый представлял хо­зяйственно-культурный тип лесостепных земледельцев и скотоводов, скорее всего на­ходившихся в определенной зависимости от последних. Знать же вела образ жизни, близкий степным ираноязычным номадам. Поэтому свойственная ей субкультура была насыщена престижными ценностями не только местного, но и античного производства.

3. Выявляется ряд существенных признаков, как будто бы указывающих, что раз­личия между двумя группами среднедонского населения носили не только социальный, но, возможно, изначально и этнический характер: удаленность и топографическая обо­собленность курганных могильников от ближайших городищ, отказ знати и воинов от употребления в курганах наиболее распространенных типов местной посуды, а, скорее всего, и местной пищи, разительные различия в их материальной и духовной культуре (звериный стиль и высокохудожественные изделия с антропоморфными сюжетами гре­ко-скифского искусства в курганах, с одной стороны, и грубая глиняная антропо- и зооморфная пластика на городищах, с другой). История знает множество примеров возникновения разноэтничных позднепотестарных и раннеполитических структур с по­следующей трансформацией межэтнических противоречий в сословно-классовые. Подобные образования известны у скифов, начиная с эпохи архаики .

4. Основное ядро этнокультурного комплекса среднедонских могильников появи­лось в лесостепном Подонье в уже сложившемся виде не позже конца VI—V вв. до н. э. Складывается впечатление, что оно было принесено сюда из более западных лесостеп­ных районов. Именно в курганных могильниках Днепровского Право- и Левобережья обнаруживаются не только истоки его отдельных элементов, но и их целые взаимосвя­занные блоки, сформировавшиеся там еще в VII—VI вв. до н.э. в результате проникно­вения в украинскую лесостепь иранцев-номадов, покоривших часть местного насе­ления и создавших скотоводческо-земледельческое объединение под эгидой военно-кочевой знати.

5. Этой гипотезе не противоречит и антропологический материал, правда, очень немногочисленный. По заключению Т. В. Томашевич, некоторые из черепов Ближне-стояновского могильника близки «среднеднепровской серии» .

6. Переселение на Средний Дон части приднепровского населения, сохранившего традиции курганных погребений, как то было связано с событиями рубежа VI—V вв. до н.э., коренным образом изменившими этно-политическую ситуацию в Северном Причерноморье и в Лесостепи. Кажется, далеко не случайным практически полное сов­падение по времени первых захоронений в Частых и Мастюгинских курганах и начала затухания военно-аристократических некрополей Днепровского Левобережья. Не ис­ключено, что уход части старой лесостепной знати далеко на восток был вызван ее не­желанием признать владычество геродотовых «скифов царских».

7. Вплоть до конца скифской эпохи военно-аристократическая верхушка Среднего Дона во многом придерживалась старой погребальной обрядности раннескифского времени, в частности, сохранила обычай погребения в деревянных столбовых склепах, как с дромосами, так и без них, биритуализм захоронений при преобладании ингума-ции, обычай поджигать деревянный склеп или его перекрытия и т.п. Причем, на Сред­нем Дону их расцвет приходится на V и особенно на IV вв. до н.э., когда в украинской лесостепи этот старый тип погребальных сооружений и связанной с ним обрядности явно начинает затухать, а в Степной Скифии всецело возобладали катакомбные захоро­нения.

На мой взгляд, все вышесказанное позволяет допустить, что с конца VI по начало III вв. до н.э. на Среднем Дону наряду с численно преобладающим рядовым земледель-ческо-скотоводческим населением городищ проживали отдельные группы (роды) по­томков иранцев-номадов, проникших в лесостепь еще в VII—VI вв. до н.э., культурно, а скорее всего, и этнически связанных с «ранними или «старыми» скифами . В V-IV вв. до н.э. ими могли быть родственные скифам и отчасти говорившие на их языке гелоны (Herod.: IV, 108). Вероятнее всего, их верхушка составила здесь своего рода властвующую элиту, явно процветавшую, судя по обилию античного импорта и других дорогих изделий, за счет эксплуатации основной массы зависимого земледельческо-скотоводческого населения городищ.

Скорее всего, его эксплуатация носила коллективный характер - каждый знатный род владел определенной подвластной ему территорией, вероятнее всего, соответст­вующей одному из выделенных микрорайонов с населением в несколько сот, а то и ты­сяч подданных. Как и везде в скифском мире, основной формой эксплуатации, видимо, было данничество и различные виды трудовых повинностей, в частности, по сооруже­нию монументальных курганных усыпальниц, но особенно по заготовке сена, без кото­рого стада номадов просто не смогли бы перезимовать в лесостепи с ее более высоким снежным покровом. В социальном плане такое локальное образование, вероятно, соот­ветствовало отдельному вождеству. По своей природе каждое из них представляло собой вынужденное социально-экономическое единство двух различных хозяйствен­ных укладов: степного полукочевого, правда, уже весьма существенно транс­формировавшегося в местных условиях, и лесостепного оседло-земледельческого, так­же, несомненно, деформированного в результате его включения в это вынужденное единство. Но объективно оба они соответствовали двум основным экологическим ни­шам лесостепной зоны.

Такой мне представляется, по данным археологии, социальная природа этнокуль­турного и этносоциального образования, сформировавшегося на Среднем Дону и при­легающих районах Подворонежья в скифское время, наиболее яркими памятниками ко­торого были среднедонские курганы. Их сложный погребальный обряд и богатый ин­вентарь скорее всего, отражают так называемый военно-аристократический путь политогенеза . Следует еще раз отметить, что столь глубокой социальной пропасти и куль­турного различия между военно-аристократической элитой и рядовым населением в лесостепном Подонье не наблюдалось ни до, ни после скифской эпохи, пожалуй, вплоть до периода развитого Средневековья.