Рубежанский катакомбный могильник расположен на северо-восточной окраине посел­ка Рубежное (Волчанский р-н Харьковской обл.) на территории стрельбища Харьковского училища внутренних войск. Здесь, начиная с 1962 г., при строительстве и оборудовании стрельбища в безымянном яру было разрушено неустановленное количество древних захо­ронений катакомбного типа. Сведения об обнаружении данных погребений в соответствую­щие инстанции не поступили, что было связано в то время с закрытостью информации о действиях силовых структур. При расширении стрельбища в 1987 г. информация о новых разрушениях древних захоронений поступила в Харьковский исторический музей (ХИМ), Археологическая экспедиция ХИМ под руководством В.Г. Бородулина в том же году прибы­ла на место и исследовала 13 катакомбных захоронений салтово-маяцкой культуры (№№1 — 13). В последующие годы при проведении на территории стрельбища земляных работ было обнаружено несколько комплексов, вещи из которых разошлись среди местного населения и солдат срочной службы. К сожалению, информация о данных находках к сотрудникам музея поступила слишком поздно.

В 1995 г. при осмотре на территории стрельбища свежевырытой водоотводной тран­шеи сотрудниками отдела археологии ХИМ было выявлено 6 могильных пятен, что позволи­ло вернуться к исследованию некрополя. Тогда же экспедицией ХИМ под руководством автора данной статьи было вскрыто 5 катакомбных захоронений (№№14—18) и одно погре­бение коня. Все они располагались в 5 — 6 м от юго-западной кромки капонира для стрель­бы из пистолета. Стратиграфия памятника показала, что древняя дневная поверхность находится на глубине 0,1м от современной поверхности почвы в слое чернозема серого цвета. На глубине 0,6 — 0,75м от современной поверхности почвы фиксируется материк в виде лессовидного суглинка желтого цвета.

Погребальные сооружения могильника были вырыты в материковой глине и состояли из дромоса и погребальной камеры. Дромосы исследованных катакомб были ориентирова­ны по склону в направлении север — юг, северо-восток — юго-запад с незначительными отклонениями. У катакомбных захоронений, вскрытых в 1995 г., дромосы были исследованы на длину от 1,95 до 5,75 м, тогда как дромосы катакомб, раскопанных в 1987 г., были почти полностью разрушены (табл. 1), так же как и погребальная камера катакомбы №10. Дно дромосов у входа в погребальную камеру находилось на глубине 2,35 — 3,95 м от современ­ной поверхности почвы. У катакомбных захоронений №№14—18 на уровне их обнаружения (0,6 — 0,85 м от современной поверхности почвы) пятно дромоса имело в плане «булавовид­ную» форму [1, Рис.2]. В ближнем к погребальной камере конце дромоса четко фиксировалось пятно хода повторного проникновения в захоронения. Расположенная ниже по склону часть пятна дромоса имела в плане форму вытянутого прямоугольника и представляла собой непотревоженную последующими перекопами начальную часть дромоса (рис. 1,8-10). Запол­нение этой части дромоса было достаточно однородным и состояло из чистого суглинка, поэтому оно лишь незначительно отличалось по цвету от материка. Какие-либо находки в этой части дромоса отсутствовали. Стенки непотревоженной части дромоса — ровные, отвесные, тщательно обработанные.

Ход повторного проникновения в погребальную камеру на уровне обнаружения имел в плане эллипсовидную, каплевидную или прямоугольную с закругленными углами форму, а ширина его несколько превышала ширину непотревоженной части дромоса. Длина хода повторного проникновения в погребальную камеру в исследованных катакомбах колебалась от 1,55 (кат.№16) до 2,63 м (кат.№15). Заполнение хода повторного проникновения отлича­лось от материка и заполнения начальной части дромоса своим более темным цветом, составом, плотностью. Оно состояло из слоев перемешанного грунта (с преобладанием чернозема), имевших общий наклон в направлении погребальной камеры. В этом заполнении на разных глубинах встречались мелкие древесные угольки и фрагменты салтовской керамики. В засыпке хода повторного проникновения кат.№15 у его северо-западной стенки, в 1,1 м от дна дромоса, был обнаружен полный скелет ягненка, обращенный головой на запад (рис. 1,9). По плотности заполнение хода повторного проникновения более рыхлое, чем утрамбованное первоначальное заполнение дромоса. По границам хода повторного проник­новения в верхних его слоях фиксировался затечный грунт, отличающийся от остального заполнения дромоса своею вязкостью. Стенки хода повторного проникновения неровные, наклонные и лишь у входа в погребальную камеру, в 0,6 — 0,8 м от дна дромоса, совпадают сего первоначальными стенками. Границей между вторичным и первоначальным заполнени­ем дромоса служил слой достаточно плотного, натоптанного грунта. В кат.№№15, 17, 18 дно хода повторного проникновения дополнительно фиксировалось по лежащим на нем остат­кам деревянного заклада, отброшенного от входа в погребальную камеру (рис. 1,8,10). Заклады из деревянных плах в катакомбах №№1, 3—5 прикрывали вход в погребальную камеру. На дне дромоса у входа в погребальную камеру кат.№№14, 17 лежали железные ножи, а в кат.№№1, 13 находились салтовские сосуды (рис. 2,9; 4,Г).

Входное отверстие в погребальную камеру там, где это удалось проследить, имело арковидную форму. Погребальные камеры, как и вход в них, были на высоту входного отверстия забутованы грунтом, соответствующим своей слоистостью и составом заполнению хода повторного проникновения. Сверху это заполнение камер было перекрыто слоем, иногда довольно значительным, чистого материка — обрушившимся сводом погребальной «меры. Из-за обвала свода высота погребальных камер на момент исследования составля-ia 1,8— 2,1 м.

Погребальные камеры были вырыты в торцевой стенке дромоса и располагались длинной осью перпендикулярно (кат.№№1, 14) (рис. 3,10; 4,1) или продольно (во всех ютальных случаях) по отношению к дромосу. В плане погребальные камеры имели прямо-.гольную с закругленными углами (кат.№№3-11, 14, 15, 17, 18) (рис. 1, 1; 2,19,24, 3,10,19,22,31; 4,18,46; 5,1,23, 6, Г), овальную (кат.№№1, 12, 13, 16) (рис. 2,9; 3, 1; 4, 1; 6,36) и круглую (кат.№2) (рис. 2,1) форму. Их размеры: длина — 1,35 — 2,45 м, ширина — 1,05 — 1,95 м. Пол погребальных камер находился на 0,1 — 0,75 м ниже дна дромоса (табл. 1).

В камерах были произведены одиночные, парные (кат.№№1, 6, 11, 18) (рис. 2,24, Ъ,22, 4,1; 5,23) и коллективные (кат.№5) (рис. 4,18) захоронения. Погребенные лежали на полу камер в вытянутом положении на спине, руки вдоль тела, ноги прямые. В камерах, располо­женных длинной осью перпендикулярно дромосу, костяки были ориентированы головами влево от входа (рис. 3,10, 4, 1), а в продольных камерах — ногами ко входному отверстию, вдоль правой боковой стенки погребальной камеры.

В 11 из 18 катакомбах могильника было отмечено явно преднамеренное разрушение костяков, связанное, как показало обнаружение хода повторного проникновения, с обря­дом обезвреживания погребенных. Обряд обезвреживания погребенных в захоронениях могильника представлен следующими способами: перемещением черепа с первоначального места расположения (кат.№17) (рис. 4,46), разрушением грудной клетки, рук, с отбрасыва­нием черепа (кат.№№6, 8, 9, 14, 15) (рис. 1, /; 2,19,24, 3,10,31), полным разрушением скелета с частичным изъятием костей из погребальной камеры (кат. №№2, 10, 13, 16) (рис. 2,1,9; 3,56). Эти способы известны и по другим аланским катакомбным могильникам как Подонья, так и Северного Кавказа [2, С.45—46; 3]. Ритуальный характер этих действий подтверждает­ся его избирательностью, относительной сохранностью инвентаря потревоженных захоро­нений. Само наличие хода повторного проникновения в погребальную камеру, структура и состав его заполнения также свидетельствуют не в пользу отнесения всех без исключения захоронений с разрушенными костяками к разряду ограбленных [2, С.43—51; 4].

В 5 катакомбах (№№6, 9, 11, 13, 17) покойники были уложены на подсыпке из древес­ных углей (рис. 2,9,19,24, 4,46; 5,23). В кат.№14 на полу камеры были зафиксированы остатки органической подстилки темно-коричневого цвета (рис. 3,10).

Остатки мясной жертвенной пищи отмечены в 13 из 18 катакомб. В кат.№№3, 5—9, 11, J15, 16, 18 это были кости крупного рогатого скота в возрасте до 3-х лет, в кат.№№4, 14, 17 — кости козы (овцы).

Погребенных людей сопровождал довольно разнообразный инвентарь. Погребальный инвентарь одиночных мужских захоронений (кат.№№3, 9, 12, 14, 15, 17) представлен боевыми топорами-чеканами (рис. \,2\ 5,22,24) и поясными наборами (рис. 1,5,7; 4,55; 5,12-14). В катакомбе №17 были зафиксированы остатки деревянных ножен сабли, снабженные желез­ными портупейными скобами и железным наконечником (рис. 4,54-57). Сама сабля, возмож­но, была изъята из захоронения во время проведения обряда обезвреживания погребенно­го. Изъятие части вещей, в частности оружия, при проведении обряда обезвреживания погребенных отмечено и на других аланских катакомбных могильниках [2, С.49]. Среди не потревоженных одиночных мужских захоронений встречены погребения как почти безинвентарные (кат.№№9, 12) (рис. 2,19; 3, Т), так и сравнительно богатые (кат.№3) (рис. 5,1). В последнем случае при мужчине находились топорик-чекан, нож, поясной набор, состоящий из бронзовой поясной пряжки и 8 бронзовых литых бляшек, два бронзовых проволочных браслета, бронзовый щитковый перстень, посмертный дар в виде сложенных кучкой бус (рис. 5,2-22). Посмертный дар из бус находился и при мужчине, погребенном в катакомбе №12 (рис. 3,2-9). Мужчин в данных захоронениях сопровождали салтовские лощеные кувши­ны (кат.№№3, 9, 15, 17) (рис. 1,1-3,6), кружка (кат.№12) (рис. 8,12).

В погребальном инвентаре женских захоронений (кат.№№4, 8, 16) преобладают эле­менты одежды, туалетные принадлежности, украшения (рис. 3,31-47; 6,2-35,37-62). Орудия труда представлены в них исключительно железными черешковыми ножами (рис. 3,47; 6,5). Из группы женских захоронений по составу, разнообразию и богатству инвентаря выделяет­ся кат.№16, где были обнаружены золотые серьги (рис. 6,48), две бронзовые треугольные «рогатые» пряжки (рис. 6,44,45), три бронзовых щитковых перстня (рис. 6,40-42), два брон­зовых зеркальца-амулета (рис. 6,43), бронзовая литая туалетная ложечка (рис. 6,57), набор бус (рис. 6,49-62). При этом золотые серьги были спрятаны от постороннего взгляда доволь­но своеобразным способом. Они были вдавлены в вертикальном положении в дно погре­бальной камеры и прикрыты поставленным сверху сосудом (рис. 7,9). Захоронение женщи­ны в кат.№4 (рис. 6,7) содержало, кроме личных украшений, комплекс вещей, сложенных кучкой. Он состоял из нескольких лесных орехов, бронзового зеркала (рис. 6,19), трех бронзовых браслетов (рис. 6,16,17), набора бус (рис. 6,20-35), трех круглых бронзовых бляшек (рис. 6,13-15). Такие бронзовые бляшки являются характерным украшением голов­ных повязок-диадем аланских девочек-подростков [5, С.7]. Вероятно, в данном случае мыимеем дело с погребением девушки-подростка, лишь незадолго до своей смерти получившей статус и украшения взрослой женщины, но сохранившей свой девичий набор украшений. Последний и был помещен в ее могилу в качестве отдельного комплекса. В женских одиноч­ных захоронениях жидкая жертвенная пища была поставлена в кружечках (кат.№8) (рис. 8,5), кувшинах (кат.№№4, 16) (рис. 7,4,9).

Инвентарь одиночных детских захоронений (кат.№№7, 10) минимален и представлен в основном элементами одежды (рис. 3,19-21). Это связано с тем, что малолетние дети еще не принимали активного участия в производственной и общественной жизни семьи, рода. Однако в эти детские захоронения были поставлены глиняные сосуды (рис. 7,7; 8,4), присутствовала также мясная жертвенная пища, а сами погребальные камеры своими размерами не отличались от камер, в которых были произведены захоронения взрослых. Все это позволяет предположить, что данные дети происходили из достаточно состоятель­ных семей.

Единственное коллективное захоронение могильника (кат.№5) содержало костяки трех малолетних детей (рис. 4,18), которых сопровождал достаточно разнообразный погребаль­ный инвентарь, представленный в основном украшениями и амулетами (рис. 4,19-45).

Парные захоронения могильника содержат погребения мужчин (кат.№18) (рис. 3,22), мужчины и женщины (кат.№№6, 11) (рис. 2,24, 5,23), женщины и ребенка (кат.№1) (рис. 4,7). По составу инвентаря они мало отличаются от одиночных захоронений.

Захоронение коня было совершено в прямоугольной в плане с закругленными углами яме глубиной 2,3 м, ориентированной по линии северо-восток — юго-запад (рис. 5,36). Ко дну стенки могильной ямы сужались. Размеры ямы: на уровне фиксации могильного пятна — 2,2 х 0,4 м, у дна — 1,8 х 0,1 м. В яме находился костяк лошади в стоячем положении. Костяк коня был ориентирован черепом на юго-восток. Слева и справа от черепа коня, но несколь­ко ниже него были обнаружены стремена, фрагменты железной сбруйной пряжки, железные удила с гвоздевидными псалиями, бронзовые штампованные бляшки круглой и листовидной формы, украшавшие, вероятно, ремни оголовья, а также бронзовые литые рамчатые пряж­ки (рис. 5,37-44).

Незначительное количество исследованных катакомб не позволяет сделать оконча­тельные выводы о специфике могильника. Пока можно отметить, что на Рубежанском мо­гильнике преобладают катакомбы, погребальные камеры которых ориентированы длинной осью по линии оси дромоса. Подобное расположение камер по отношению к дромосу не характерно для Дмитриевского, Маяцкого, Подгоровского могильников [2; 6, С. 180; 7].

Катакомбы с продольным расположением погребальных камер по отношению к дромосу преобладают на Старосалтовском, Верхнесалтовском III катакомбных могильниках [8, С. 139]. Встречены они, но в небольшом количестве, и на Верхнесалтовском IV (ВСМ IV) могильнике. На ВСМ IV они составляют 14% от общего количества исследованных катакомб. Количество катакомб с поперечно и продольно расположенными камерами на Верхнесалтовском основ­ном могильнике (исследования 1984 — 1989 гг. экспедиции ХИМ под руководством В.Г.Бо-родулина) почти одинаково — 37 и 38 соответственно. Исследования же Верхнесалтовского могильника в предыдущие годы показывало полное преобладание поперечных погребаль­ных камер [9; 10, С.467; 11; 12]. Для могильника у с.Рубежное характерно положение умерших женщин в вытянутом положении на спине, что является характерной чертой погре­бального обряда Старосалтовского и Верхнесалтовского могильников [8, С. 139; 10, С.467]. В других катакомбных могильниках Подонья умершие женщины покоятся в слегка скорчен­ном положении на боку [6, С.189; 13, С.69; 14, С.161]. Однако в целом погребальный обряд Рубежанского могильника сходен с обрядом других катакомбных могильников салтово-маяцкой культуры.

Инвентарь захоронений является в целом типичным для салтово-маяцких древностей второй половины VIII — первой половины X вв. Он представлен теми типами украшений, оружия, орудий труда, которые не могут существенно уточнить дату рассматриваемых ком­плексов из-за широкого хронологического диапазона своего бытования. Однако облик не­которых вещей позволяет сузить хронологические рамки существования могильника, опре­делить время возникновения конкретных катакомб.

Так, в катакомбе №4 был найден массивный бронзовый браслет с расширяющимися концами и утолщением в средней части (рис. 6,18). Близкие по форме браслеты, но сереб­ряные, были обнаружены в погребении №164 «Б» Нетайловского грунтового могильника [15, С.84, 175, рис.34,17,18]. Данное погребение Нетайловского могильника по инвентарю и найденному в захоронении золотому солиду Константина V Капронима (741 — 775 гг.) датируется временем не позднее конца VIII в. [16, С.252]. Подобные браслеты характерны для погребений Харачоевского могильника VII — VIII вв. Северного Кавказа [17], где они встречаются в одних комплексах с треугольными «рогатыми» пряжками. Такие же треуголь­ные «рогатые» пряжки обнаружены и в женских захоронениях Рубежанского могильника (кат.№№4, 6, 8, 16) (рис. 2,36; 3,38; 6,5,44,45). Характерно, что подобные «рогатые» пряжки ни разу не были найдены в катакомбах Подгоровского, Дмитриевского, Маяцкого могильников, в катакомбах с территории Маяцкого селища [2; 6; 7; 14; 18]. Встречены они в материалах Верхнесалтовского катакомбного могильника [10, Табл.XXI,47; 19, Рис.44,65,66]. «Рогатые» пряжки встречены также в катакомбах второй половины VIII в. Старосалтовс­кого могильника (№№5, 14) [8, С.141, рис.3,/7, 6,38] и погребениях №№36, 61 Старокорсунского могильника, датируемого второй половиной VIII — первой половиной IX вв. [20, Рис. 1,50, 4,50]. В целом, в материалах Подонья треугольные «рогатые» пряжки встреча­ются в основном в комплексах второй половины VIII — первой половины IX вв. [13, С.151, табл.37, 44].

В катакомбах №№4, 8 Рубежанского могильника «рогатые» пряжки находились в комплексе с бронзовыми перстнями, у которых край щитка оформлен в виде выпуклой цепочки из круглых звеньев (рис. 3,57; 6,10). Щиток одного из перстней имитирует стеклянную вставку (кат.№4), щиток другого — состоит из двух бисерин желтого цвета (кат.№8). Стилистически данный тип оформления щитков сходен с точечным орнаментом антропо­морфных кованых пластинчатых фибул Пастырского городища, Песчанки, Салтова, датируе­мых концом VIII — началом IX вв. [21, С.15, рис.10] или концом VIII — первой половиной IX вв. [22, Рис.3]. Подобный орнамент отмечен на бронзовой пластинчатой подвеске из захоронения первой половины VIII в. (№59) могильника Мокрая Балка [23, Рис.6,б], на позолоченных наконечниках из катакомбы второй половины VIII в. (кат.№5) Старосалтовского могильника [8, Рис.3,24]

В катакомбе №13 найдена бронзовая копоушка, ручка которой была украшена про­резным геометрическим орнаментом (рис. 2,11). Как нам представляется, орнамент на ручке копоушки является близким прорезному орнаменту, представленному на двух серебряных бляшках и серебряном колчанном крючке из Муравьевского погребения [24, Рис.2,4,5]. Последнее, по обнаруженным в нем золотым византийским солидам Феодосия III (716 — 717 гг.) и Льва III Исавра (714 — 741 гг.), датируется второй половиной VIII в. Подобный, но штампованный орнамент отмечен на наконечниках пояса из катакомб №№3, 5 Дмитриевс­кого могильника [6, Рис.86]. Наконечники из данных катакомб датируются концом VIII в. [25, С.132, рис.4,25,26].

Отдаленным аналогом бронзовой литой бляшке подковообразной формы с тремя полукруглыми выступами на концах и в центральной части (кат.№3) (рис. 5,12) является серебряная поясная бляшка из того же Муравьевского погребения второй половины VIII в. [24, Рис.2,8]. Подобные по форме, но пластинчатые поясные накладки характерны для аварских древностей VIII в. [26, С. 123, рис. 13,7,5]. Подковообразные поясные бляшки, но без полукруглых выступов встречены в комплексах второй половины VIII в. (Тополи) [27, Рис.31,3], второй половины VIII — первой половины IX вв. (Старокорсуновский и Казазовский могиль­ники) [20, Рис.4,15, 7,10, 8,44, 28, Рис.1,30]

В поясной набор из катакомбы №3 входило еще семь бронзовых литых бляшек с прорезным щитком прямоугольной формы и подвижным кольцом в нижней его части (Рис. 5,14). Прямые аналоги данным бляшкам нам не известны, но относительно близкий про­резной орнамент отмечен на наконечнике пояса из катакомбы №3 Старосалтовского могильника, датируемой второй половиной VIII — первой половиной IX вв. [8, Рис.5,35]. Литые бронзовые бляшки поясного набора из катакомбы №15 (рис. 1,7) стилистически близки литой бляшке из катакомбы №16 могильника у Старого Салтова [8, Рис.6,5], штампованным бляшкам из Старокорсунского (погр.№50) и Дмитриевского (кат.№№54, 58) могильников [6, Рис.86]. Данного типа поясные бляшки характерны для раннесалтовго хронологического горизонта I/II, которая датируется концом VIII в. (780-800 гг) [25, рис.4,14-17]

В катакомбе №1 обнаружен фрагмент железной двучленной фибулы с плавно изогну­той спинкой и высоким приемником (рис. 4,13). Подобные фибулы (тип 7 по классификации А.В.Дмитриева) встречены в захоронениях могильника на р.Дюрсо [29, Рис.4,1,2,4, 6—8], в Борисовском могильнике [30, Табл.V,22-25], где они датируются второй половиной VIII — началом IX вв. Фрагмент фибулы данного типа найден в погребении №58 Старокорсунского могильника [20, Рис.8,47]. В аланских памятниках Подонья аналогичные железные фибулы (вид III-2 по С.А.Плетневой) найдены в 6 катакомбах второй половины VIII — середины IX вв. Дмитриевского могильника [6, Рис.59]. Примечательно, что фибулы данного типа в Подонье больше характерны для погребений по обряду трупосожжения. Так, они найдены в комп­лексах у сс.Тополи, Кочеток [27, Рис.31,/; 31, Рис.1,16]. Более 20 фибул данного типа обнаружено в кремационных захоронениях могильника Сухая Гомольша на Северском Дон­це [32, Рис.6, 14—18]. В целом же данный тип фибул (по материалам Подонья) больше характерен для комплексов, датируемых второй половиной VIII — началом IX вв. [33, С. 117— 123].

Бусы, обнаруженные в захоронениях могильника (табл. 2), представлены типами, ха­рактерными для памятников VIII — IX вв. [34, С.216—226]. Интересен, с точки зрения дати­ровки могильника, орнамент на бронзовом пинцете из катакомбы №1 в виде мирового древа, состоящего из цветков лотоса (рис. 4,17). Стилистически данный орнамент соответ­ствует начальному этапу освоения салтовскими мастерами «лотосовидного» орнамента, ко­торый относится исследователями к VIII — началу IX вв. [35, С.45, рис.4,1,5]

Все выше сказанное позволяет отнести время существования могильника у с.Рубежное ко второй половине VIII — началу IX вв. Облик и орнаментация керамических сосудов, обнаруженных в исследованных катакомбах, не противоречат предложенной нами датиров­ке могильника. Особенно в этом отношении показательны кувшин катакомбы №4 и кружка из катакомбы №8 (рис. 7,4; 8,6). Оба сосуда имеют на тулове по одному коническому налепу. Сосуды с налепами характерны для древностей VII — VIII вв. Северного Кавказа [36, Рис.9—13]. Кружки с подобными коническими налепами в достаточно большом количестве встречены в захоронениях Дмитриевского (кат.№№103, 130) и в тризнах Маяцкого могиль­ников [2, Рис.64; 6, Рис.72, 74; 14, Рис.22—24]. Оба некрополя датируются временем не позднее конца IX в. [2, С.64]. Как показывают северокавказские материалы в комплексах второй половины VIII в. — начала IX вв. конические налепы на тулове сосудов встречаются редко, они характерны для более раннего периода, и их количество уменьшается с 3-х до 1 — 2-х [36, С.42]. Орнамент на сосудах (кат.№№7 и 10) в виде лощеных полос, составля­ющих сетку (рис. 7,(9; 8,4), скорее характерен в целом для VIII в., чем для более позднего времени [37, С.56—57].

Таким образом, открытый могильник у с.Рубежное может быть отнесен к числу тех немногих некрополей салтово-маяцкой культуры, которые соответствуют начальному этапу заселения аланским населением бассейна Северского Донца.

Литература

1.  Аксенов B.C. Исследование салтовского могильника у с.Рубежное на Харьковщине // Древности 1996. Харьков, 1997.

2.  Флеров B.C. Погребальные обряды на севере Хазарии (Маяцкий могильник) // Материалы и проблемные исследования подревней и средневековой археологии Восточной Европы. Вып.1. Волгоград, 1993.

3.  Флеров B.C. Обезвреживание погребенных в Северном Предкавказье и на Дону в I-VIII вв. // Проблемы археологии Юго-Восточной Европы. VII Донская археологическая конференция. Рос­тов на Дону, 1998.

4.  Аксенов B.C. К вопросу об обряде обезвреживания погребенных у аланского населения салтов-ской культуры // Проблемы истории и археологии Украины. ТД. Харьков, 1999.

5. Иерусалимская А.А. Кавказ на шелковом пути. Каталог временной выставки. СПб., 1992.

6. Плетнева СА. На славяно-хазарском пограничье. Дмитриевский археологический комплекс. М., 1989.

7. Плетнева С.А. Подгоровский могильник//СА. 1962. №3.

8. Аксенов B.C. Старосалтовский катакомбный могильник // Vita antigua. 1999. №2.

9. Бабенко В.А. Дневник расколок, произведенных почетным членом Императорского Московско­го Археологического института В.А. Бабенко в сл. Верхний Салтов Волчанского уезда Харьков­ской губ. в 1914 и 15 году//Древности 1996. Харьков, 1997.

10. Покровский A.M. Верхне-Салтовский могильник//Тр. XII AC. Т.1.1905.

11. Семенов-Зусер С.А. Розкопки коло с.Верхньова Салтова 1946 р.7/Археолопчн1 лам'ятки УРСР. Т.1. КиТв, 1949.

12. Семенов-Зусер С.А. Достпдження салпвського могильника //Археолопчн1 лам'ятки УРСР. Т.З. КиТв, 1952.

13. Плетнева С.А. Салтово-маяцкая культура // Стели Евразии в эпоху средневековья. М., 1981.

14. Флеров B.C. Маяцкий могильник// Маяцкое городище. М., 1984.

15. Крыганов А.В. Нетайловский могильник // Археолопчж достпдження на УкраТн1 1992 року. КиТв, 1993.

16. Zironkina О. Seltene Perlenformen des chasarenzeitlichen Graberfeldes von «Netailovka» (Metallovka) an Nordenlichen Donee (Severskij Donee) // Perlen. Archaologie, Techniken, Analysen. Akten des Internationalen Perlensymposiums in Mannhein von 11 bis 14 November1994 herausgegeben von Uta von Freeden und Alfried Wieczorek. Band 1. Bonn, 1997.

17. Багаев M.X., Виноградов В.Б. Раскопки раннесредневекового могильника у с.Харачой // КСИА. 1972. Вып.132.

18. Винников А.З., Афанасьев Г.Е. Культовые комплексы Маяцкого селища. Воронеж, 1991.

19. Плетнева С.А. От кочевий к городам. Салтово-маяцкая культура // МИА. 1967. №146.

20. Каминский В.Н. Алано-болгарский могильник близ станицы Старокорсунской на Кубани // СА. 1987. №4.

21. Приходнюк О.М. Основн1 пщеумки та завдання Пастирського городища //Археолопя. 1998. №3.

22. Амброз А.К. К происхождению днепровских антропо-зооморфных фибул // РА. 1993. №2.

23. Ковалевская В.Б. Проблемы математической обработки археологического материала VI—IX вв. (по материалам Кавказа) // Культуры Евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. Самара, 1996.

24. Афанасьев Г.Е. Муравьевский клад (к проблеме оногуро-булгаро-хазарских миграций в лесо­степь)// СА. 1987. №1.

25. Комар А.В. Предсалтовские и раннесалтовский горизонты Восточной Европы (вопросы хроно­логии) // Vita antigua. 1999. №2.

26. Амброз А.К. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы // СА. 1971. №3.

27. Кухаренко Ю.В. О некотор1х археологических находках на Харьковщине// КСИИМК. 1951. T.XLI.

28. Тарабанов В.А. Средневековый могильник у аула Казазово // Проблемы археологии и этногра­фии. Вып.II. Л., 1983.

29. Дмитриев А.В. Раннесредневековые фибулы из могильника на р.Дюрсо // Древности эпохи ве­ликого переселения народов V-VIII веков. М., 1982.

30. Саханев В.В. Раскопки на Северном Кавказе в 1911-1912 г. // ИАК. 1914. Вып.56.

31. Дегтярь А.К. Комплекс из погребения воина у с.Кочеток на Северском Донце//СА. 1984. №2.

32. Михеев В.К. Сухогомольшанский могильник // СА. 1986. №3.

33. Аксьонов B.C. Поховання з конем другоТ половини VIII-IX ст. верхньоТ течи р.Оверський Донець (за матер1алами салпвських грунтових могильниюв). Дис. ... канд. icr. наук. Харюв, 1999.

34. Деопик В.Б. Классификация бус Юго-Восточной Европы VI-IX вв. // СА. 1961. №3.

35. Фонякова НА. Лотос в растительном орнаменте металлических изделий салтово-маяцкой куль­туры // СА. 1986. №3.

36. Гавритухин И.О., Малашев В.Ю., 1998. Перспективы изучения хронологии раннесредневековых древностей Кисловодской котловины // Культуры Евразийских степей второй половины I тыся­челетия н.э. (вопросы хронологии). Самара, 1998.

37. Флеров B.C. Орнаменты салтово-маяцкой лощеной керамики // Из истории области. Очерки краеведов. Вып.II. Пенза, 1990.