Глава 3. Червленый Яр в XVI в. Червленый Яр и казаки Сары-Азмана |
"Червленный Яр" Исследование истории и географии Среднего Подонья в XIV – XVI вв -А.А. Шенников |
Из изложения И. Попко видно, что на Терек ушли не все червленоярцы и что, следовательно, история Червленого Яра на этом еще не кончилась. Нам остается проследить ее окончание. В 1549 г. заволжский ногайский мурза Юсуф в письме Ивану IV жаловался: «Холопи твои нехто Сары Азман словет на Дону в трех и в четырех местех городы поделали...» и грабят ногайских купцов и послов на пути в Москву и из Москвы. В частности, ограбили возвращавшихся из Москвы купцов где-то «на Ворониже». На то же жаловались и два других мурзы. Хотя эти тексты были изданы еще в XVIII в., но затем историки донского казачества нередко цитировали их без упоминания о «Ворониже» и представляли их как первое известие о казаках в Нижнем Подонье – то ли о первых донских низовых казаках, то ли об азовских служилых казаках на турецкой службе. В действительности сары-азмановых казаков можно локализовать лишь в левобережной части Среднего Подонья, вероятнее всего, на хоперско-донском междуречье не только благодаря упоминанию о Воронеже, но и потому, что путь ограбленных Сары-Азманом ногайских купцов мог проходить не иначе, как через этот район. Хотя существовали и более восточные маршруты, но упоминания о Доне показывают, что имеется в виду ближайшая к Дону дорога. В самом деле, Ордобазарная дорога севернее переправы через Хопер имела ответвление к району устья Воронежа. Но ездить из кочевий заволжских ногайцев в Москву далеким обходным путем через Нижнее Подонье и западнее среднего течения Дона было бы бессмысленно. Данные обстоятельства были замечены некоторыми историками лишь в нынешнем столетии, вследствие чего пришлось признать, что речь идет не о Нижнем, а о Среднем Подонье. Но все эти историки, зная версию С. М. Соловьева о рязанских, мещерских и городецких казаках и не зная ничего или почти ничего о Червленом Яре, приняли людей Сары-Азмана за касимовских татар. Да и от версии о местонахождении сары-азмановых казаков в Нижнем Подонье отказались не все. Так, в 1960 г. в Ростове-на-Дону была опубликована якобы записанная в 1951 г. от какого-то старого казака легенда о Сары-Азмане – потомке «бродников» и «тмутороканских русов». В свете всего, что нам теперь известно о Червленом Яре, вряд ли можно сомневаться, что Юсуф писал о червленоярцах, которых в середине XVI в., вероятно, начали называть казаками, точно так же как запорожцев и других подобных свободных общинников за пределами московских и польско-литовских границ. Сары-Азман, – видимо, атаман данной группы казаков был, судя по имени, конечно татарин, но не касимовский, а битюгский, т. е. свой, червленоярский. Неизвестно, где находились «города» (казачьи крепости – городки) Сары-Азмана. Слова «на Дону» не обязательно следует понимать буквально, они могли относиться и к низовьям левых притоков Дона от Воронежа до Хопра. Не следует также думать, что эти городки появились только в 1549 г., а не раньше. Юсуф даже не знал точно, три или четыре городка там появилось, и нет уверенности, что не было и других, о которых ногайцы еще не успели ничего узнать. Вероятно, заволжские ногайцы к этому времени лишь закончили начатое в конце предыдущего столетия освоение кочевий между Волгой и Хопром, дошли до Хопра и наткнулись на червленоярские крепости, существовавшие еще в XIV в. Возможно также, что ногайские купцы и раньше ездили через Червленый Яр и знали о нем, но их там не грабили, и они не жаловались до тех пор, пока в 1549 г. не возник конфликт, вызванный скорее всего выдвижением ногайских кочевий к левому берегу Хопра. Что касается собственно донских (не хоперских) казаков, в том числе и низовых, с которыми необоснованно смешивают казаков Сары-Азмана, то первые сведения о них относятся примерно к этим же годам, но содержатся они не в тех документах, где упоминается Сары-Азман. О низовых казаках первое определенное сообщение содержится в донесении П. Тургенева, московского посла при ставке заволжского ногайского мурзы Измаила в 1551 г., где излагается содержание письма турецкого султана Измаилу. Султан сообщает, что казаки русского царя блокировали Азов, обложили его «оброком», не пропускают турок в Подонье, а также совершили набег на Перекоп. По контексту можно понять, что речь идет о казаках, хотя и служащих московскому царю, но не присланных им откуда-то временно, а обосновавшихся под Азовом постоянно. Видимо, они появились там по крайней мере несколькими годами ранее 1551 г., если уже успели настолько усилиться, что вступили в открытую конфронтацию с Турцией и в какие-то, видимо, официальные договорные отношения с Москвой. Но мы все же не рискуем относить оформление низовых казаков ко времени, намного более раннему, чем конец 1540-х гг. Конечно в Нижнем Подонье близ Азова могли существовать более старые, в том числе даже очень древние группы населения, вошедшие затем в состав низовых казаков, например, не без оснований предполагается сохранение там даже потомков хазар. Но нас интересует не выяснение всех близких и далеких предков низовых казаков, а выяснение времени их превращения в казаков именно в том смысле слова, в каком этот термин стал употребляться с середины XVI в., – времени образования у них объединения общин с военной организацией, способной обеспечить их относительную самостоятельность. В отличие от Червленого Яра, вообще не очень известного, а после падения Сарая вовсе забытого, район Азова был всегда на виду как один из узловых пунктов восточноевропейских торговых и политических отношений. Поэтому образование там автономной группы населения казачьего типа должно было бы немедленно отразиться не только в русских, но и во многих других исторических источниках. Этого не произошло до середины XVI в., и поэтому можно думать, что письмо турецкого султана – одна из первых международных реакций на появление низовых донских казаков, последовавшая очень скоро, может быть немедленно после этого события. Еще несколько документов этих же лет относятся, по-видимому, тоже к донским (не хоперским) казакам, но скорее к верховым, чем к низовым. Тот же Юсуф и в том же 1549 г., только немного раньше, чем по поводу Сары-Азмана, жаловался Ивану IV на ограбления купцов, совершенные какими-то «казаками», находившимися где-то вообще «на Дону». Для характеристики грабителей и их местонахождения употреблены следующие выражения: 1) «ваши казаки и севрюки, которые на Дону стоять. . .»; 2) «которые разбойники Русь живут на Дону. . .»; 3) «которые на Дону стоят Русь.. .»; 4) «тех разбойников Руси, которые на Дону.. .». Иван IV в ответном письме подтвердил, что «те разбойники живут на Дону.. .», но отрицал их связь с Москвой и отрекся от них, как это обычно делалось и впоследствии при всех подобных конфликтах из-за казаков. Из сопоставления формулировок видно, что «стоят на Дону» и «живут на Дону» – в данном случае одно и то же, т. е. имеется в виду какое-то постоянное население. Севрюки, упомянутые вместе с казаками, – это известная в XIV – XVII вв. довольно большая группа населения в бассейнах Десны, Ворсклы и Сулы, в состав которой вошли в числе прочих потомки докиевских славян-северян (отсюда название) и которая имела в XIV – XV, а отчасти еще и в XVI в. такой же территориально-общинный строй казачьего типа, как и у червленоярцев, а затем у запорожских и донских казаков. В дальнейшем они постепенно попали в зависимость от феодалов и превратились в обычных украинских крестьян. В середине XVI в. севрюки нанимались на пограничную военную службу к польским и московским властям, к последним – главным образом в районе Путивля. Очевидно, в данном случае их отряд почему-то оказался на Дону вместе с местными казаками. Где все это происходило? Ногайских купцов казаки (не севрюки) могли грабить только на том же хоперско-донском междуречье или, может быть, немного южнее его за Хопром – западнее этих мест ногайские купцы, как сказано выше, ездить не могли. Но наличие вместе с казаками севрюков позволяет думать, что вся эта группа базировалась скорее на правом, чем на левом берегу Дона, а на Левобережье переправлялась только для грабежей. Не ясно, какой именно район правого берега среднего течения Дона имеется в виду, но логично предположить, что речь идет скорее всего о той части, где впоследствии имелись казачьи станицы, – от района станицы Казанской и далее вниз. В связи с этим уместно заметить, что В. Н. Татищев, который в отличие от последующих авторов не отстаивал приоритет низовых донских казаков перед верховыми, привел, – как обычно, без ссылок на источники – следующие сведения об образовании донского казачества: «Начало сих казаков из дву мест: одни жили в Мещоре по городкам, и главной их город был на Дону, называемой Донской, где ныне монастырь Донской, но когда царь Иоанн I нагайских татар в Мещеру перевел, тогда оные казаки из Мещеры все на Дон переведены.. .». Далее излагается версия о происхождении низовых казаков от запорожских, которые в 1569 г. под начальством князя Вишневецкого разгромили на Дону турецкое войско султана Селима после его неудачного похода на Астрахань, а затем частично остались в Нижнем Подонье, основав там городок Черкасский. У В. Н. Татищева Иоанн I – это Иван IV, первый из Иванов, имевший титул «царь». Это тот самый текст, из которого впоследствии выросла упомянутая выше версия С. М. Соловьева о тождестве рязанских, мещерских и городецких казаков и об их участии в русской колонизации Подонья. Местоположение монастыря известно: на Дону немного выше станицы Казанской, т. е. именно в упомянутом наиболее вероятном районе обитания казаков, о которых писал мурза Юсуф в 1549 г. Правильное название монастыря – не Донской, а Донецкий по названию речки Сухой Донец, впадающей в Дон вблизи него. Для низовых казаков мы уже привели выше более раннюю дату их появления, но этим отнюдь не исключается и поселение там запорожцев Вишневецкого двумя десятилетиями позже. Для верховых не дано более точной даты, чем ссылка на царствование Ивана IV. Но непонятно, как казаки, жившие «в Мещоре по городкам», могли иметь «главный город» в указанном месте на Дону, на расстоянии не менее 500 км от местности, известной под названием Мещера. Явно неверно и сообщение о переселении Иваном IV каких-то ногайцев в Мещеру (если имеется в виду вообще поселение татар под Касимовом, то это произошло на целое столетие раньше, при Василии II). Очевидно В. Н. Татищев, не понимая, что термин «казаки» имел весьма различные значения, смешал воедино по меньшей мере четыре совершенно различных факта: 1) существование Мещерского Городка – Касимова; 2) формирование в этом пункте и в его окрестностях отрядов мещерских казаков для завоевания Среднего Поволжья, не имевших ничего общего с населением Мещеры; 3) изгнание из Среднего и Нижнего Поволжья мещерских казаков, сделавших там свое дело при взятии Казани и Астрахани и занявшихся разбоем, после чего какая-то их часть, по-видимому, попала в Подонье, но не в Среднее, а в Нижнее, и не через Рязань и Верхнее Подонье, а через Камышинский волок; 4) существование в середине XVI в. в Среднем Подонье казачьего городка на месте будущего Донецкого монастыря, причем этот городок считался главным, из чего следует, что у данной группы казаков там же (а не «в Мещоре»!) имелись еще и другие городки. Для нас из перечисленных четырех фактов новым и интересным является именно последний, известный В. Н. Татищеву то ли по не дошедшим до нас письменным источникам, на которые он по обыкновению не сослался, то ли по каким-то легендам. Вероятно, об этой же смешанной севрюцко-донской группе казаков идет речь и еще в одном документе того же 1549 г., согласно которому Иван IV велел «казакам своим путивльским и донским крымские улусы воевати...». По-видимому, в рассмотренных документах 1549 г. и в сообщении В. Н. Татищева, основанном на каких-то других источниках, зафиксировано появление той группы верховых донских казаков, которая впоследствии заняла оба берега Дона выше устья Хопра до станицы Казанской и тяготела к наиболее крупной из станиц этого района – Вешенской. Поскольку на левом берегу Дона была уже червленоярская территория – южная оконечность хоперско-донского междуречья, возникает вопрос, не выходцы ли из Червленого Яра основали эту группу казаков. Не решая его окончательно, заметим, что есть основания сомневаться в наличии преемственности между червленоярцами и указанной группой. Во-первых, по рассмотренным источникам видно появление городков лишь на правом, а не на левом, червленоярском берегу Дона. О левобережных казачьих поселениях на Дону выше устья Хопра, в том числе о Вешенской, сведения появляются лишь позже. Во-вторых, показательно, что когда в начале XIX в. Область Войска Донского разделили на административные округа, несомненно отражавшие традиционное тяготение отдельных групп станиц к определенным центрам, не только правобережные станицы интересующей нас группы, но и левобережные, включая Вешенскую, попали в состав не Хоперского, а Усть-Медведицкого округа. Хоперский же округ оказался отрезан от Дона узкой полосой земель придонских левобережных станиц. В таком разграничении можно видеть намек на то, что предки казаков вешенской группы пришли сюда не с Хопра, т. е. не из Червленого Яра. Приняв такое объяснение, следовало бы признать, что новопоселенцы, обосновавшись на правом берегу Дона, затем перешли и на левый и заняли придонскую полосу хоперско-донского междуречья выше устья Хопра, оттеснив отсюда к северу червленоярцев. Так или иначе, мирным или не совсем мирным путем червленоярцы около середины XVI в. вступили в непосредственный контакт с ближайшей более южной группой донских казаков. Заметим, между прочим, что эта более южная группа верховых казаков появилась хотя и позже червленоярцев (считая, что последние существовали еще в конце XIII в.), но тоже не позже низовых. Становится понятно, почему донские историки, сторонники приоритета низовых казаков, предали забвению изложенную версию В. Н. Татищева. Мы не имеем других сведений, касающихся Червленого Яра середины XVI в., если не считать каких-то неясных легенд о том, что в то время уже существовал в нижнем течении Хопра Урюпинский Городок, впоследствии станица Урюпинская, центр Хоперского округа, а ныне город Урюпинск. Но для общей характеристики ситуации надо учесть, что именно с этого времени, с середины XVI в., начался быстрый рост всех групп донского казачества за счет притока беглых крестьян с севера, из Московского государства. Надо полагать, что усиление иммиграции должно было затронуть и Червленый Яр. Особенно должна была этому способствовать постройка в 1552 г. московской крепости Шацк, откуда открылся путь для «вольной» крестьянской русской колонизации на юг – вверх по р. Цне, через знакомую нам водораздельную Верхоценскую волость с селом Червленый Яр и далее вниз вдоль Савалы и Вороны до Хопра. Вероятно, в эти годы должна была кончиться относительная оторванность, изолированность Червленого Яра от остальной Руси, начавшей уже превращаться в Россию. А в связи с этим должно было начаться разрушение того специфического русско-татарско-мордовского культурного комплекса, который несомненно существовал до этого в Червленом Яру, и постепенное нивелирование червленоярцев сначала под общедонской казачий культурный стандарт, а затем и под стандарт общероссийский. Аналогичным образом в это же время превращались в украинцев севрюки, ранее представлявшие собой тюрко-славянский конгломерат, по происхождению еще более сложный, чем червленоярцы. |