Военно-охотничий взгляд на скифское искусство |
Археологические древности земли Воронежской. Острогожский край-Березуцкий В.Д, Золотарев П.М. |
Попытки выяснить значение слова «сака» стали приносить новые данные. Среди «неоленьих» переводов обращает на себя внимание, что во многих иранских языках слова «сак», «сэк», «саг» и др. имеют значение «собака», «пес». Появились дополнительные характеристики, предложенные зарубежными специалистами: и в неиранских словах, созвучных с «сака», содержится смысл «наблюдать», «осторожный», «зоркий», «охраняющий». Все это подходит к собаке - охранительнице стад кочевников. Так возникла «собачья» версия. Было обращено внимание также на то, что в Ригведе тоже содержится «сака» в смысле «могучий», «сильный». Эти характеристики относились к «мужам», отсюда - «могучие, сильные мужи». Интересно, что и во фракийском языке «сак» означает то же самое - «мощь», «сила», «помощь». Болгарские исследователи Д. Дечев и В. Георгиев объявили, наконец, что в индоевропейском языке имеется общая основа слова, откуда во многих языках существует схожесть в переводе и понимании слова (Кореняко, 2002, с. 166). Сомнения в том, что «сака» - это «олень», да еще и тотем скифо-сакских племен, высказал Владимир Алексеевич Кореняко. Для скифо-сакских оленей характерна поза не сильных и быстрых, а смирных и покорных, как бы готовых к жертвенности. Олени стоят на коленях и никак не соответствуют образу, которому должны соответствовать (быстроногие, сильные и прочие). Если, по мнению В.А. Кореняко, соединить все, имеющее отношение к «сака», то многие противоречия в переводе не покажутся противоположными. Надо искать объяснение этого слова именно в индоевропейской языковой семье. Здесь, несмотря на различное значение «сака», выявляется и общее - сила, мощь, бдительность, зоркость, быстрота, возможность стремительно передвигаться, быть постоянно настороже, подобно сторожевым собакам охранять стада, захватывать добычу. А.И. Соболевский писал о слове «сака» еще в начале 20-х гг. прошлого века: «Оно было первоначально нарицательным и значило: гонщик (за диким зверем вроде тура, лося, оленя), охотник» (Соболевский, 1923, с. 3). В русском языке тоже есть созвучные слова - «сокъ», «оточить» (окружить зверя), «осока» (облава). «Сок» - тот, кто занимается выслеживанием. «Сак», «подсак» и сегодня в русском языке обозначают орудие ловли рыбы. А.И. Соболевский выводил из «сака» не только происхождение слова «скифы», но и известное самоназвание скифов - «сколоты». Область, страна, где живут «саки», должны были звучать как «сакала». Отсюда возникло новое производное от этого слова название «сакалата». Греки его переделали на свой лад - «сколоты» (Соболевский, 1923, с. 3-4). Так возникла из-под пера В.А. Кореняки военно-охотничья гипотеза. "Саки" - «псы» были не столько стражами стад, сколько охотниками и воинами. Название «саки» имело множество значений, «среди которых были не только "воины-охотники", «охотники-облавщики», «охотничьи собаки», "подобные псам воины", но и другие... наделяющие носителей... «мощью»,«мужеством», способностями «зорко наблюдать», «метко стрелять» «быстро передвигаться» (Кореняко, 2002). Об огромном значении охоты в жизни кочевников свидетельствуют многочисленные письменные докумен ты. Обратим внимание, зачем нужна была охота. Племена эпохи бронзы мало интересовала охота. Они занимались главным образом земледелием и скотоводством. Кости диких животных на их поселениях составляют незначительный процент по отношению к костям домашних животных. И вдруг резкая перемена! Палеозоолог В.И. Цалкин привел, например, такой факт: на Среднем Дону в раннем железном веке (в скифское время) значение охоты увеличилось в пять раз! (Цалкин, 1971 с. 14-15). У кочевников скифского времени устраивались загонные и облавные охоты. Однако значение этих охот заключалось не в добывании мяса, хотя такие потребности время от времени возникали, а для боевой подготовки воинов! Когда монголы в ХШ-ХIV вв. основали свою династию в Китае, то китайцам под страхом смертной казни и ссылки запрещалось производить облавные охоты (Далай Ч., 1983, с. 122). Всякая облавная охота была связана с передвижением войск, их маневрами, отчего могла пострадать правящая династия неожиданным ударом, военным заговором. Значение облавных охот было настолько велико, что на них избирали монгольских ханов. Некоторые историки считают, что военный гений Чингисхана сформировался в облавных ежегодных охотах (возможно также, что будущий Великий хан сначала был в должности предводителя облавщиков) (Хангалов, 1959, с. 223-224). В облавных охотах участвовали тысячи и десятки тысяч воинов! Причем цель такой охоты была не в истреблении зверя, а в приобретении военных навыков. Марко Поло, наблюдавший облавные охоты в XIII в. у монголов писал о масштабах этих охот, о тысячах собак, ловчих птицах, но ничего не написал об убийствах зверей. Их только ловили (Книга Марко Поло, 1955, с. 114-118). Инки еще до завоевания Колумбом Америки устраивали облавные охоты, в которых одновременно принимали участие десятки тысяч человек. А в конце охоты убивали только слабых животных, а сильных отпускали. Облавщики вступали в рукопашные схватки со зверем, имея в руках только веревку, аркан. Они бросались на летящего во весь галоп оленя и, валя его, ловко связывали. Преподнесение связанных живых зверей правителям считалось престижным, доблестным делом. Вот как описывает Владимир Иванович Даль одну из охот, в которой он участвовал: «Один из башкиров удачнее моего отвесил ему (волку. - В.Б., П.З.) остолбуху, а другой, наскакав сбоку, мигом накинул на него аркан и поволок за собою: волк обеспамятел, все трое, не дав ему опомниться, бросились на него с лошадей, скрутили его и сострунили, то есть перевязали ему рыло вокруг бечевкой; сделав это. распутали его, дали ему отдохнуть и повели как козу, на веревочке: некуда было бедняге деваться; пасти не разинуть, хватить нечем, и осталось одно: прикинуться смиренником, и, поджав полено, идти, куда тащат... Исподволь все стали собираться на поляну перед волчьим притоном, и волки свозились со всех сторон и подвешивались за задние ноги к сучьям деревьев или к кольям... Одного, с оструненным рылом, посадили на привязи на почетное место, позади нашего хлебосольного хозяина» (Даль, 1981, с. 43-44). Хорошо известно, что загонная охота, когда зверя гонят до его изнеможения и бьют арапником, хлыстом, дубинкой, является хорошей тренировкой воина. А во время реальных военных действий воины применяли это оружие для проявления удали, ловкости и демонстрации презрения к противнику. Это занятие не всегда заканчивалось удачно. В 1226 г. Чингисхан участвовал в военном походе и облаве на диких лошадей. При налете диких лошадей конь Чингисхана поднялся на дыбы, да так, что хан упал с лошади и сильно расшибся. В следующем году он умер, видимо, от серьезных травм. Не обходилось без увечий и попытки связать сильных лосей, оленей, хищников. Но именно в этом противоборстве и рождалась сильная воинская закалка, воинская доблесть. Для того, чтобы обездвижить копытное животное, достаточно было связать вместе четыре конечности зверя. Зверь оставался лежать на животе или боку с подогнутыми ногами, как на изображениях звериного стиля. Здесь олень не «летит», поджав ноги, а лежит со связанными ногами. Спор археологов, в какой позе находится олень - «летящий галоп», «прыжок», завершен биологами. Их исследования показали, что скифские олени лежат с подогнутыми коленями. С хищником, как более опасным, поступали так: к связанным ногам привязывали и морду с завязанными челюстями. Так зверь получатся свернутым в кольцо. Звери в скифском искусстве изображались всегда настороже, с поднятыми ушами или прижатыми, но хищники с оскаленной пастью. Олени хоть и мирно, но лежат, будто связанные. Охота требовала недюжинных способностей от человека. Он должен быть смелым, ловким, презирать невзгоды, лишения. Верховая езда без седел и стремян в скифское время была невозможна без долгой тренировки, и не всякий справлялся с этим трудным делом. Видимо, шел отбор таких людей. По мнению исследователей, это были в основном молодые люди, которым свойственны лихость и бесшабашность. Искусство скифского звериного стиля стало угасать и угасло с появлением жестких седел и стремян. Они появились в начале средневековья, самое ранее в IV в. н.э. В результате четкие границы социальных групп воинов размылись. Верховая езда стала доступной любому, даже подростку. Таким образом, военно-охотничья теория происхождения скифского звериного стиля основана на доказательстве того, что звери и птицы, являясь объектом постоянной военно-охотничьей тренировки, получили оформление в искусстве. Здесь и стоящие на коленях олени, и связанные хищники. Социальный слой общества, создавший звериный стиль, не столько аристократия, сколько охотники-воины. Те, кто занимался облавными, загонными охотами. Это занятие требовало огромной сноровки, ловкости, силы. Проявляя ее, воины становились уважаемыми и почитаемыми. Для обслуживания их идеологии и возник звериный стиль. Военно-охотничья гипотеза оригинальна, имеет веские доказательства и стабые стороны. Так, неясно, какое место в ней занимают разнообразные фантастические существа, всевозможные усложнения вроде изображений на одном звере нескольких, изображения частей зверей. |