В начале I тыс. до н. э. на юге Восточной Европы наступила новая эпоха - ранний железный век. Использование этого металла, на первых порах вынужденное, со временем привело к весьма радикальным переменам в жизни людей, их материальной и духовной культуре. С наступлением железного века производительные силы древних обществ поднимаются на качественно новую ступень развития. В восточноевропейской лесостепи, как никогда ранее, получает развитие пашенное земледелие, о чем прямо свидетельствуют античные источники (Herod.: IV. 17), археологические находки деревянных плугов и их глиняные модели. В степной полосе исторические перемены, вызванные наступлением железного века, проявились, прежде всего, в форме распространения кочевничества. Его основу составляло экстенсивное скотоводство в условиях постоянных сезонных перекочевок. В I тыс. до н. э. кочевое скотоводство оказалось весьма прогрессивным типом хозяйства, оптимально приспособленным к природно-климатическим условиям степной зоны Северного Причерноморья. С VII - VI вв. до н. э. в силу ряда причин номады оказывались доминирующими этносами не только в военно-политической, но и культурной жизни этого обширного региона, что проявилось и в традиционой археологической периодизации его истории {скифская эпоха, сарматский период и т.п.). Сейчас становится все более очевидным, что их политическое и культурное влияние распространялось далеко за пределы собственно степной зоны, в том числе, на всю лесостепь.
В отличие от племен, населявших европейские степи и лесостепи в бронзовом веке и известных только по условным названиям археологических культур, античные авторы сохранили подлинные этнонимы скифо-сарматской эпохи. Это далеко не случайно, так как именно тогда народы нашей страны впервые выходят, а точнее буквально врываются, на арену Всемирной истории и вступают в прямые контакты с ассирийцами и вавилонянами, греками и римлянами. Благодаря их хронистам и историкам до нас дошли имена киммерийцев, скифов, савроматов, сарматов и многих других степных этносов. К северу от них, в восточноевропейской лесостепи обитали земледельцы и скотоводы, такие как будимы, гелоны, меланхлены, невры. В отличие от ираноязычных скифов и сарматов этническая и языковая принадлежность их северных соседей далеко не всегда может быть надежно установлена из-за скудности исторических свидетельств, имеющихся в распоряжении исследователей.
Широкое распространение строгой конской упряжи, железного меча и другого оружия ознаменовало в истории Юго-Восточной Европы начало новой «героической эпохи». И античная традиция, и археология свидетельствуют, что война и организация населения для войны теперь становятся почти повседневным атрибутом жизни не толь¬ко номадов, но и значительной части лесостепного населения. «У нас ведутся постоянные войны, мы или сами нападаем на других, или выдерживаем нападения, или вступаем в схватки из-за пастбищ или добычи... » - так оценивал повседневную жизнь номадов их современник - скифский мудрец Токсарис (Luc, Тох: 36). В археологии ранних кочевников «героическая эпоха» нашла отражение в целом ряде принципиально новых явлений. Сразу бросается в глаза резкая военизация многих сторон жизни и быта, особенно при сравнении с археологическими памятниками предшествующего периода поздней бронзы. С наступлением раннего железного века в курганные погребения попадает очень много оружия, причем не только наступательного, но и оборонительного. Впервые появляется полная паноплия, защищавшая воина с головы до ног. Вместе с оружием часто встречаются детали снаряжения коня - бронзовые, а затем железные удила, псалии и пр., свидетельствующие о том, что в раннем железном веке лошадь стала доступна практически каждому, в том числе, и рядовому номаду, а не одной лишь знати, как это было в эпоху бронзы. Последнее нововведение не только позволило скотоводам совершать со стадами далекие сезонные перекочевки, но и явилось одной из объективных технических предпосылок военного превосходства номадов над соседним оседло-земледельческим населением.
Эпохальные перемены наблюдаются и в лесостепи. Постоянная угроза с юга, со стороны воинственных кочевников порождает в VII - VI вв. до н.э. массовое строительство городищ. До наступления железного века этого типа археологических памятников Восточная Европа практически не знала. К середине I тыс. до н.э. за стенами хорошо укрепленных городищ, да и вокруг них наблюдается несравненно большая концентрация населения, нежели на самых крупных поселениях предшествующей эпохи бронзы. В лесостепи большие и малые городища, связанные с ними открытые поселения и курганные могильники со временем составляли локальные микрорайоны памятников, обычно занимающие долину и присклоновые местности той или иной реки. Новые явления наблюдаются в селитебных планировочных структурах, которые приобретают двух-, а то и трехуровневый характер. Как известно, последние уже больше свойственны эпохе цивилизации.
Как бы мы сейчас не оценивали все эти памятники скифского времени с позиций формационного или цивилизационного подхода, следует признать, что объективно они свидетельствуют о каком-то качественно ином состоянии общества по сравнению с эпохой бронзы. Не вызывает сомнений наличие в лесостепных обществах раннего железного века сильных властных структур, способных подвигнуть их к выполнению титанических по объему строительных работ по сооружению больших, а то и просто гигантских городищ, таких как, как Матронинское (200 га), Трахтемировское (630 га), Немировское (1000 га), Большое Ходосовское (2000 га), не говоря уж о знаменитом Вельском городище площадью 4400 га. По-видимому, прямым археологическим отражением новых потестарных структур являются расположенные поблизости от лесостепных, а с V в. до н.э. - и степных городищ большие аристократические могильники, содержащие курганы «царского» ранга. Они служат наглядным показателем концентрации власти и богатства в руках «царей» и их «номархов», которые по размерам погребальных сооружений и роскоши сопровождающего инвентаря не имеют аналогов даже в памятниках более поздних «кочевых империй» Средневековья.
Комплексный анализ массовых археологических источников в последнее время позволяет выявить еще одно принципиально новое явление в жизни населения юга Восточной Европы в раннем железном веке. Оно проявляется в характере разделения труда между подвижными скотоводами и оседлым земледельческо-пастушеским населением. В эпоху бронзы между ними еще не ощущалось сколь-нибудь существенной обособленности этнокультурного и социального плана. Видимо, тогда разделение труда осуществлялось внутри общины, проживавшей на одном поселении: одна ее часть жила оседло, другая, сопровождая стада, вела подвижный образ жизни. Иная ситуация сложилась на юге Восточной Европы в раннем железном веке с появлением номадов. Специализированное кочевое хозяйство уже по самой его природе не могло обеспечить их всем необходимым и, прежде всего, продуктами земледелия и ремесла. Поэтому кочевники стремились подчинить себе оседлое, как правило, иноэтничное население, а затем насильственно включали его в свою хозяйственную систему. Со временем на Юге Восточной Европы сложилось межзональное разделение труда. Видимо, на этой основе возник феномен ранней скифской государственности, где доминировали даннические и так называемые дистанционные (война, грабеж, вымогательство «подарков») формы эксплуатации воинственными кочевниками оседлоземледельческого населения не только в степи, но и в лесостепи. Привыкший выпасать свой скот кочевник легко становился, по выражению А.Тойнби, «пастырем» местного «человеческого стада». На мой взгляд, наглядным археологическим свидетельством существования в раннем железном веке именно такого экзополитарного (то есть направленного «вовне») или, по новой терминологии Н.Н.Крадина, ксенократического способа производства могут служить уже упоминавшиеся большие курганные могильники номадов (или бывших номадов) в лесостепи типа посульских или среднедонских, сооружавшиеся по соседству с городищами, где проживало оседлое земледельческо-скотоводческое население.
Вся совокупность имеющихся в распоряжении современных исследователей данных указывает на то, что в начале железного века на юге Восточноевропейской равни¬ны появляются первые раннеклассовые общества и государства. Древнейшим из них было Скифское царство, надежно засвидетельствованное как письменными, так и археологическими источниками. В отличие от синхронных ему греческих полисов Причерноморья, куда классовое общество и государство были принесены эллинами в форме полисного строя в готовом виде, скифская государственность возникает самостоятельно, на местной основе в результате сложного, скорее всего,вынужденного симбиоза номадов и оседлоземледельческого населения. Именно наличие относительно устойчивой потестарной организации объясняет ту значительную роль, которую скифы играли в экономической, политической и культурной жизни региона и соседних народов и государств. Скифы оказали сильнейшее влияние на историю, культуру и судьбы не только степного, но и лесостепного населения Восточной Европы, в том числе, и на племена Среднего и Верхнего Дона. Последние составляли отдаленную, но отнюдь не глухую периферию Скифского мира. Об этом прямо свидетельствуют яркие находки из среднедонских курганов типа Частых, получившие всемирную известность и вошедшие практически во все издания шедевров скифской культуры.
Настоящий сборник включает десять работ по археологии и истории Лесостепной Скифии и смежной проблематике, написанных мною в последние годы. Каждая из них вполне самостоятельна, хотя в той или иной степени тематически связана с другими. Отсюда и некоторые повторы в изложении материала и взглядов автора, особенно в тех частях, которые были опубликованы ранее как самостоятельные статьи. В силу моих давних научных интересов большинство затронутых здесь проблем освещаются через призму среднедонских древностей, как бы из самого дальнего северо-восточного угла «Скифского квадрата». При всем сюжетном разнообразии их объединяет одна тема -стремление понять социальную и этническую природу того историко-культурного феномена, за которых закрепилось условное название «Лесостепная Скифия». По моему глубокому убеждению, ее успешное изучение на современном научном уровне может обеспечить только комплексный подход, базирующийся на привлечении результатов анализа всех доступных исследователю видов источников. Поэтому из настоящего издания я намеренно убрал археологические работы публикационного характера, отдав приоритет исследованиям итоговым и дискуссионным. Автор уверен, что познание любого явления возможно лишь на широком сравнительно-историческом фоне. Отсюда диахронный подход к скотоводческим обществам степной и лесостепной зон Восточной Европы, который освещается в двух последних статьях. Ряд исследований подготовлен в последние годы при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект № 03 - 01 - 00044а) и Министерства образования Российской федерации (проект № Г02 - 1.2 - 510).
