В 1975 году, когда начались раскопки на Маяцком городище, поиски могильника велись на восточной окраине селища — там, где оно заканчивается крутыми склонами оврага. Именно здесь в 1906 году А. И. Милютиным было раскопано несколько необычных погребальных сооружений. Но работы 1975 года не привели к открытию могильника. И тут на помощь пришли вездесущие местные ребята, которые принесли в лагерь экспедиции больше десятка различных бус и другие украшения из бронзы и показали место находок. Это был разрушающийся овраг, с юго-востока ограничивающий селище. Так было обнаружено древнее кладбище населения, обитавшего на Маяцком городище и на селище.
Маяцкий могильник, как и все аланские могильники, занимает склоны оврага. Такое их расположение связано с особенностью погребального сооружения у алан. Оно состояло из двух частей: прямоугольной ямы — своеобразного коридора (дромоса), ведущего в пещеру (катакомбу). Катакомбы имели куполообразную форму, в них и помещали умерших. Размеры дромосов на Маяцком могильнике в среднем 1X2 метра, глубина — около 1 метра. Умершего сверху опускали в дромос, затем заносили через вход в катакомбу. Не так легко было это сделать, расположить его там согласно ритуалу, да еще и совершить некоторые обряды. Археологам в них чрезвычайно неудобно. Расчистка погребений длится порой не один час и требует исключительной осторожности и аккуратности, чтобы не сдвинуть с места ни одной косточки, ни одной вещи, а работать приходится в основном на корточках или даже лежа, нужны выдержка, терпение, и немалые.
Мужские захоронения совершались вытянуто на спине в центре катакомбы. В них очень мало встречено находок: ножи, поясные пряжки, некоторые украшения, наконечники стрел. Женщин хоронили в скорченном положении на левом боку — обряд, свидетельствующий об их подчиненном положении по отношению к мужчинам. Погребальный инвентарь также немногочислен: бронзовые зеркала, амулеты, бусы и другие украшения.
Кроме одиночных захоронений на Маяцком могильнике есть и коллективные — как правило, погребения мужчины и женщины. И здесь сосблюдался сложившиися ритуал — женщины похоронены в скорченном положении на боку, мужчины — на спине вытянуто. После совершения захоронения вход в катакомбу закрывали или каменной плитой, или деревянными плахами, затем засыпали дромос землей и глиной.
На Маяцком могильнике выявились некоторые его отличия от других аланских могильников Донского бассейна, например, могильника у села Дмитриевки на реке Короча, притоке Северского Донца в Белгородской области. В погребениях Маяцкого могильника очень мало вещей, а ведь известно, что аланские погребения отличаются обилием инвентаря. Сопровождая покойника в иной мир, ему клали в могилу все, что необходимо для нормального существования, все, чем он пользовался при жизни: орудия труда, оружие, бытовые предметы, украшения.
Почти во всех маяцких катакомбах скелеты погребенных лежат в нарушенном состоянии, кости перемешаны и сдвинуты или разбросаны по камере. Малое количество вещей в погребениях отнюдь не означает, что родственники умершего «пожалели» для покойника какие-то вещи. Тут, вероятно, другое — большинство катакомб имеет следы разграбленности.
Естественно, грабители забирали наиболее ценное: оружие, орудия труда и, конечно, украшения. Лишь отдельные предметы, случайно «забытые» или не замеченные, достались археологам. И среди них — великолепные золотые серьги с «живым» жемчугом!
Говорят, если жемчуг в течение длительного времени не соприкасается с телом человека, он темнеет и «умирает». Но здесь явление уникальное — жемчуг засиял, как только серьги были вынуты из темной сырой катакомбы, и через тысячу лет мы вновь поражаемся прекрасному мастерству аланских ювелиров.
Некоторые захоронения на Маяцком могильнике дают представление об еще одном ритуале. Скелеты покойников подвергали специальному, преднамеренному разрушению, возможно, те, кто и совершал захоронения. Для этого через некоторое время после погребения вскрывали дромос, открывали вход в катакомбу и разрушали костяк. Кости не только разбрасывали, но и ломали, а в некоторвгх случаях выносили за пределы погребального сооружения. Здесь проявился присущий многим народам вечный страх перед покойником, стремление избавить живущих от его недобрых действий. Умершему связывали ноги, чтобы он не мог выйти из могилы.
Жители Маяцкого городища и селища, хороня на кладбище умерших, последующему разрушению подвергали далеко не все скелеты. Чаще всего разрушали женские захоронения, что объясняется особым страхом перед женскими злыми духами-албастами (Албасты — от тюркского «басти» — придавил, задавил.).
Некоторые народы Средней Азии представляли албастов «безгранично сильными». Узбеки говорили, что если «повеет ее ветром, то человек заболевает», а на вопрос «Что же такое албасты?» — отвечали: «Нечто очень страшное». У среднеазиатских белуджей (тюркского народа) не так давно существовал обычай, согласно которому, если после смерти человека вскоре умирали еще несколько его родственников, то могилу раскапывали, под телом покойника скребли землю и через труп вбивали в дно могилы деревянный кол, чтобы лишить его возможности «тянуть за собой людей».
После разрушения скелета дромос вновь засыпали землей, глиной. Погребальный обряд считался выполненным до конца.
Между погребениями встречены скопления керамики — целая и битая посуда. Это остатки поминок, совершавшихся или сразу после погребения, или по прошествии определенного времени.
Во время раскопок были выявлены многочисленные погребения и в жилищах, и в хозяйственных постройках, и в хозяйственных ямах. Маяцкое селище является сейчас единственным алано-болгарским поселением с таким обилием погребений. Конечно, и жилища, и хозяйственные постройки, и погреба уже не использовались по прямому назначению, когда в них совершали захоронения. Трудно объяснить, почему людей хоронили в постройках, когда имелось специальное кладбище. Остается лишь предположить, что эти захоронения принадлежат лицам привилегированного сословия, желавшим выделить себя из числа остальных и в похоронном ритуале. Большинство погребений также было ограблено еще в древности.
Разрез и план одного из погребений с Маяцкого селища: 1 колчан, 2 — бляха, 3 — бубенчик бронзовый, 4 — чехол 5 — крючок, 6 —фрагменты железа, 7 -кистень, 8 — топорик 9 — оляшка, 10, 11 скоба железная, 12 — кинжал, 13 — три бусины, 14 — браслет бронзовый, 15 — две бляшки бронзовые 16, 17 бляшки бронзовые, 18 — бляшка с пряжкой, 19 - наконечник, 20 - сабля, 21 — мотыжка. 22 — два сосуда, 23 — сумочка. й4 — футляр, 25 — копоушка бронзовая, 26 — подвеска бронзовая 27-зеркало бронзовое, 28 - бусы. 29 - два перстня стеклянных, во—32 бубенчики бронзовые, 33 — пять бусин, 34 бисер, 35 — сумочка с гребнем и зеркалом.
Предметы материальной культуры алано-болгар:
1 — топорик, 2 — мотыжка, 3 наконечник стрелы, 4 — перстень 5 — бубенчик, 6 — браслет, 7 - копоушка, 8 — крючок от колчана 9 зеркало (оборотная сторона). 10 — поясные наборы (1-3 — железо 4 — стекло, 5—9 бронза, 10 — серебро, бронза).
Погребения Маяцкого могильника и селища, ограбленные или испытавшие разрушительный обряд, не дают нам полного представления о погребальных традициях населения. И, наверное, вопрос остался бы открытым, если бы не одно счастливое обстоятельство.
Маяцкое селище сохранило целую серию погребений, совершенно не потревоженных ни древними грабителями, ни разрушительным обрядом. Они-то и донесли до нас во всех деталях древнюю аланскую погребальную обрядность. Расположены погребения рядом со святилищем, буквально в нескольких метрах от него. Среди них выделяется одно. В меловой скале выдолблен мотыжками довольно глубокий дромос — около 2 метров, длиной 2,7 метра, шириной около 0,6 метра. В центре южной стены был вход в камеру шириной 0,5 метра, высотой около 0,4 метра. Вход был закрыт очень плотно меловой плитой, небольшие отверстия замазаны глиной и заложены мелкими кусками известняка.
Когда убрали плиту, закрывавшую вход в погребальную камеру (катакомбу) и представилась возможность заглянуть внутрь, то открылась интересная картина. Камера была совершенно свободна от земли, все вещи лежали на своих местах, все в камере было так, как ее оставили люди тысячу лет назад (рис. ).
В центре вытянуто на спине на угольной подстилке был похоронен мужчина в матерчатой и кожаной одежде, на голове — кожаная шапочка, на ногах — кожаная обувь. Погребение мужчины сопровождалось большим количеством разнообразных предметов (рис): на шее — небольшое ожерелье из трех бус; на левой руке надет бронзовый витой браслет; кожаный пояс с бронзовой пряжкой и бляшками с растительным орнаментом; слева лежала сабля в деревянных ножнах, обтянутых кожей; на поясе справа в деревянных ножнах закреплены ножи. Здесь же находился и берестяной колчан с девятью стрелами и железными наконечниками к ним; рядом с колчаном — железный кистень и топорик. У входа в камеру — железная мотыжка, которой выдалбливали камеру и дромос, два чернолощеных кувшина и кости барана — ритуальная пища.
В катакомбе было еще одно захоронение. У задней стенки была похоронена женщина в скорченном положении, которую также сопровождало большое количество разнообразных вещей: бронзовые бубенчики, бусы и бисер, два перстня из темно-фиолетового стекла, копоушка, три бронзовых зеркала,^ деревянная шкатулка, в которой лежал деревянный гребень. Среди вещей привлекла внимание бронзовая подвеска с изображением коня, совершенно необычная для алано-болгарских древностей (рис. ). Она длительное время была в употреблении и подверглась ремонту, следы которого хорошо видны. Центр изготовления таких подвесок — восточнофинский мир, где-то в бассейне Оки. Попала она сюда или в результате торгово-обменных операций, или как трофей военных походов.
Коньковая подвеска из бронзы.
Это очень богатое захоронение, в котором погребен знатный воин и, вероятно, рабыня-наложница, сопровождавшая воина в загробный мир. Рядом со святилищем совершен еще ряд захоронений, но они значительно уступают первому по богатству инвентаря.
Знатный воин (возможно, глава общины) и, предположительно, члены его семьи были похоронены у стен святилища, под покровительством Тенгри-хана, в честь которого и воздвигнуто капище. Может быть, этим и объясняется, что погребения оказались такими богатыми и интересными для археологов.
Раскопки Маяцкого селища дали такую же картину, что и раскопки соседних славянских поселений — нет следов разгрома, пожаров, за очень редким исключением. В жилищах, в культурном слое очень мало находок. Почти все вещи, характеризующие быт, культуру населения Маяцкого городища и селища, обнаружены в погребениях.
Жизнь здесь остановилась в середине X века, может быть, на одно-два десятилетия позже. В этом роковую роль сыграли печенеги и усилившаяся внутренняя вражда между отдельными группами населения, входившими в Хазарский каганат. Но решающий удар по каганату нанес киевский князь Святослав, который в 965 году совершил поход в Хазарию, разорив центры Хазарского каганата — Итиль на Волге и Сар-кел на Дону, на месте которого возник русский город Белая Вежа. Окские вятичи были присоединены к Киевской Руси, они перестали платить дань хазарам, да и платить было некому. Хазарский каганат как государство с 60-х годов X века уже не существовал. Следовательно, и Маяцкая крепость потеряла свое значение как форпост на северо-западных рубежах Хазарского каганата.
Часть алано-болгарского населения бассейна Дона, вступив в борьбу с печенегами, русскими, погибла. Другая, увлекаемая печенежскими ордами, влилась в их ряды и вновь, как их далекие предки, перешла к кочевому образу жизни. Вероятно, значительное количество ушло в район Волжской Болгарии, где во второй половине X века наблюдается прилив населения.
Но отдельные, возможно небольшие, группы алано-болгар отступили на север в более безопасные районы — туда, где обитали донские славяне. Они не могли найти себе убежища на славянских поселениях на Дону — на горе «Трудень» у хутора Титчиха, у села Борщево и других, так как эти поселения сами испытывали постоянную угрозу. Алано-болгары нашли себе приют на славянских поселениях, расположенных на реке Воронеже. На Белогорском городище обнаружена алано-болгарская кухонная керамика, жилища с типичными для них очагами — свидетельства совместного проживания славян и алано-болгар на одном поселении.
Культура алано-болгар претерпела некоторые изменения, особенно заметные в гончарстве, которое в отрыве от традиционных ремесленных центров пришло в упадок.
Следы пребывания «хазарского племени» отмечены на многих славянских поселениях на реке Воронеже, в том числе и на Кузнецовском городище, где сейчас расположен санаторий имени М. Горького. Не случайно даже в документах начала XVII века оно называется «Козарское городище». Можно не сомневаться, что название донесла до нас через столетия народная память, зафиксировав связь истории нашего края с хазарами.
Не случайно «Повесть временных лет» хазар везде называет «козары», например: «Иде Святослав на козары».
Подобные названия нередки даже для тех мест, которые были удалены от Хазарского каганата, но испытывали его власть в виде дани. Такими районами являются Черниговская и Рязанская земли, где о хазарах не могли не помнить, и куда, вероятно, тоже проникло население каганата после его разгрома.
Алано-болгарское население, несмотря на более высокий уровень многих элементов культуры, практически никак не повлияло ни на славянское ремесло, которое носило домашний характер, ни на погребальный обряд — славяне продолжали умерших сжигать и хоронить остатки кремации в сосудах под курганами. Пожалуй, скорее можно говорить о восприятии обряда трупосожжения пришельцами. Это и не удивительно, так как им культ огня и раньше был не чужд. Не исключено, что один из Белогорских могильников, тот, который примыкает к городищу, оставлен алано-болгарами, жившими и на Белогорском городище.
Алано-болгары на реке Воронеже долго не задержались и ушли вместе со славянами, затерявшись среди восточноевропейских народов, воспринян их культуру, быт, будучи быстро ими ассимилированы.
