Эволюционно-генетическая модель развития образного параллелизма (ОП) как одного из важнейших приемов поэтического мышления отражает основные этапы взаимоотношения человека с миром природы (от мифологического восприятия природы до соотносимого с современным) и динамику его отношения к самому себе (2).

Исходная в указанной эволюции разновидность - это «классический» тип ОП, общегенетичекой базой которого в семантическом плане явился, по мнению А.Н. Веселовского, психологический параллелизм как особый анимистический способ восприятия действительности, присущий древнему человеку, который осознавал себя в единстве с окружающей природой как ее часть и наделял ее своим миропониманием, свойствами, действиями, эмоциями ( 1, 125-199). Выделение человеком себя из мира природы сопровождалось утратой им анимистического способа восприятия действительности. В новых условиях прежнее понимание природы думающей и чувствующей подобно человеку было переосмыслено под эстетическим углом зрения и стало использоваться в качестве явления художественной формы.

Для «классического» типа ОП характерна содержательная и структурная самодостаточность природной и «человеческой» параллелей. Картина природы, в которой природный объект представлен в своей объективно существующей ипостаси, и «человеческий» эпизод изображаются как автономные миры, сопоставленные лишь композиционно как части одной эстетической формы.

Солнышко за лес закатилось,

Ясное за темные леса.

Марьюшка со двора съезжает.

Ивановна с отцовского подворья. (В.-78,89)

 

«Классический» тип ОП широко представлен в текстах как обрядовой, так и необрядовой лирики и отражает в переосмысленном виде наиболее чистые ранние формы мифопоэтического сознания.

Исходная разновидность в ряде случаев подвергается трансформации, которая связана с эволюцией ОП как самостоятельного композиционного приема. Все трансформации «классического» типа ОП - и на уровне формы, и на уровне содержания - обусловлены действием тенденции к сближению двух миров (макро- и микрокосма). Обозначенная тенденция проявляется в том, что в ОП формируется особый тип представления мира природы и мира человека, при котором содержательная и структурная автономия обоих миров известным образом нивелируется.

Трансформация «классического» типа ОП на уровне формы выразилась во взаимопроникновении субстанциональных характеристик мира природы и мира человека. Оба мира сохраняют свою концептуальную и структурную обособленность, но один из них наделяется признаками другого мира.

Целью настоящей статьи является рассмотрение и анализ одного из наиболее ярких вариантов трансформации «классического» типа ОП на уровне формы - антропоморфизации образов природы в символической части ОП. Антропоморфизация природных объектов исследуется в русской народной лирической песне на материале образных параллелизмов различных тематических групп: элементы космоса (уникальные астролого-метеорологические реалии); растительный и животный миры; атмосферные природные явления; фундаментальные стихии мироздания; металлы, минералы, драгоценные камни; единицы времени; бытовые реалии (артефакты) и др.

Указанный феномен представлен в фольклорно-языковой картине мира двумя своими вариантами: анимизацией и собственно антропоморфизацией объектов природы.

Наиболее ранний вариант антропоморфизации -анимизация объектов природы - специфичен в том плане, что образы природы еще не отличаются внешним человекоподобием, предстают в своей объективно-природной ипостаси (как и в «классическом» типе ОП), но в структуре ОП они воспринимаются как живые существа: к ним обращаются с речью, с ними ведут диалог так же, как с лирическими персонажами «человеческой» части ОП (обращения, вопросно-ответные (диалогические) конструкции, формы изложения от первого лица). В мифологии данный вариант соотносится с наиболее ранним этапом анимизма (анимизм (лат. anima- душа) -одухотворение сил и явлений природы (4, 53)).

Сравн.: «классический» тип ОП в обрядовой лирике

Зимой летом сосенушка зелена,

В пятницу Настасьюшка весела.

(К.,371)

и его трансформация на уровне формы (одухотворение объекта природы):

«Сосенка, сосенушка молоденькая,

Чего ты, сосенушка, не зеленая?»

«Отчего мне, сосенушке, зеленой-то быть?

Роса на меня пала полуночная,

Печет меня солнышко полуденное».

Молодка, молодушка молоденькая!

Чего ты, молодушка невеселая?»

«Отчего мне, молодушке, веселой то быть?

Свекор называет медведицей,

Свекровь называет лютой змеей». (В.-93,с.181)

 

Следующий вариант антропоморфизации символических персонажей - собственно антропоморфизация - отличается тем, что образам природной параллели ОП придаются черты внешнего человекоподобия. В мифологии он соотносится с этапом антропоморфизма (антропоморфизм (гр. anthropos человек + гр. morphe вид, форма) - донаучное представление, будто животные, растения и явления неживой природы (стихии) обладают человеческими свойствами: мыслями, чувствами, волей (4,61).)

Собственно антропоморфизация природных объектов получает основное развитие в обрядовой песенной лирике.Функционально эта разновидность ОП направлена напредставление в образах природы главных участников обрядового действия. Образы природной части ОП видоизменяются, природные объекты антропоморфизируются («очеловечиваются»): наделяются чертами внешнего человекоподобия и способностью производить действия, свойственные только человеку, и его качествами. Символические природные объекты говорят, действуют, как живые существа.

Антропоморфизация объектов природы как особый вариант трансформации приема ОП отличается рядом важных особенностей.

Первая особенность антропоморфизации объектов природы в фольклорном тексте состоит в том, что в структуре ОП собственно антропоморфизация природных объектов представлена обязательным лексическим тождеством компонентов «типовое действие, функция» лирического героя и природного объекта, которое имеет различные основания.

1) Соотношение указанных компонентов основано на аналогии действий человека с действиями природных объектов и в основном создается на базе глаголов движения.

Солнце как движущийся объект репрезентируется в терминологии действий, присущих человеку: в структуре ОП ему приписывается способность к хождению.

Шло, шло солнышко вдоль по залесью,...

Шла, шла девушка вдоль по застолью. (Соб.-11,270)

Природному объекту по аналогии с человеком и, шире, с живыми существами приписывается способность находиться в состоянии внутреннего движения (расти).

Как от светлаго месяца /Отросли лучи золоты;

Как у добраго молодца /Отросли кудри черныя. (К.,292)

Достаточно широкий спектр объективных аналогий в действиях человека и природного объекта в большей мере характерен для антропоморфизации образов животного мира. Элементы внешнего и функционального человекоподобия в образах животного мира более органичны, чем в образах других тематических групп.

Не соловьюшки поют: Поют красны девушки. (К.,740)

В рамках ОП частотным является переплетение природных и человеческих качеств в образах животных. Для данной тематической группы характерно четкое разграничение большинства номинаций образов животного мира по родовому признаку (в первую очередь, в структуре парных образов-символов: сокол - соколиночка; соловей - соловьюшка; лебедь - лебедушка; голубь -голубка; воробей - воробка; селезень - утушка).

Что соловей один во саду.? /«Право, не один, право, я не один: Много со мной соловьев во саду, /Много со мной соловьиных дет Нету со мной соловьихи одной. /Где ей не быти? Да быть у меня Чьей ей не слыти? да слыти моей, /Слыти моей - соловьевой же Что ты, Василий, один в терему.? /- Право не один, право я не од Много со мной князей и бояр; /Много со мной княженецких дете Нету со мной Натальи одной,. /Где ей не быти? Да быть у меня Чьей ей не слыти? да слыти моей, /Слыти моей - Васильевой же

2) Соотношение лексически тождественных компонентов основано на чисто условном переносе действий и функций лирического героя на природный объект при полном отсутствии аналогии: природный объект в действительности не способен выполнять приписываемые ему в рамках ОП действия.

Процессы сужения и расширения спектра функциональных переносов во многом определяют структурную организацию исследуемых разновидностей ОП в обрядовой и необрядовой лирике (эволюционный аспект) и в различных тематических группах (тематический аспект).

Антропоморфизация небесных светил в наиболее древней тематической группе «Элементы космоса» отмечена исключительно в обрядовой лирике. Природные объекты в ОП наделяются способностью производить действия, свойственные человеку. Парные образы в обрядовых текстах сохранили древние мифологические мотивы «небесной семьи» и «небесной свадьбы».

Благословлялся светел Благословлялась месяч княгинюшка

Около яснаго У государя батюшки. солнушка, (К.,137)

 

«Не заря ли тебя, молодец спородила? Не часты ли мелки звезды убаюкивали? Не светел ли тебя месяц вспоил, вскормил?». Что на свет меня родила родна матушка, Вспоил, вскормил родной батюшка, Убаюкивала нянька мамушка... (К.,1044;842)

Антропоморфизация фитонимов в более поздней тематической группе «Растительный мир» отмечена в текстах и обрядовой, и необрядовой лирики.

В обрядовой лирике (по сравнению с тематической группой «Элементы космоса») наблюдается значительное расширение функциональной направленности процесса антропоморфизации природных объектов в ОП: его распространение на сферу чувств и эмоций. Природные объекты наделяются способностью не только производить действия, свойственные человеку, но и испытывать те же чувства, которые переживает лирический герой.

 

Одна услыхала

Настасья услыхала

Зеленая дубрава,

И та испужалась,

Ветви опустила,

Листья обронила,

И сестре заговорила:

«Сестрица верхушка,

Подымай мои вети,

Бумажныя листья...»

И та испужалась,

Ручки опустила,

Золотые перстни обронила,

Сестре заговорила:

«Сестрицы подруженьки,

Подымите мои ручки,

Золотые перстенечки».

(К.,372)

В необрядовой лирике в процессе антропоморфизации объекта природы значительно сужается спектр функциональных переносов. Если в обрядовой лирике символический персонаж наделяется способностью действовать, говорить, воспринимать (видеть, слышать), чувствовать и даже помнить, то в необрядовых текстах функциональный перенос действий человека на природный объект более целенаправлен и специализирован в плане изображения эмоционального состояния персонажа: природному объекту приписывается способность испытывать те же чувства, которые переживает лирический герой.

 

Садик, мой сад, сад да зелененький,

Что ж ты, сад, да закручинился,

Закручинился, ай, да теряешь зелен лист?

А что ж ты, мой дружочек, /Запечалился, запечалился,

Да смутный ходишь? (В.-74,22; В.-93,с.124; К.,2205)

 

В необрядовых текстах антропоморфизация образов природы генетически восходит к аналогичным разновидностям в обрядовой лирике, однако встречается значительно реже и отличается более узкой функциональной специализацией, что в определенном смысле свидетельствует о «затухании» данной разновидности ОП в необрядовой лирике.

Вторая особенность антропоморфизации объектов природы в фольклорном тексте - это явная условность отождествления действий природного объекта и лирического героя в рамках фигуры ОП.

Обозначенная особенность представлена обязательным наличием «сигналов» (показателей) условного характера отождествления, подчеркивающих несходство мира природы и мира человека, исключающих возможность мифологического отождествления образов природной и «человеческой» параллелей.

Эти «сигналы» носят тематически ограниченный характер: они имеют определенную специфику в каждой тематической группе и вырабатываются на различных уровнях соотношения компонентов в частях ОП.

В тематической группе «Элементы космоса» «сигналом» условности отождествления действий природного объекта и лирического героя становится различие в пространственной локализации образов параллелей ОП.

В отличие от мифа, в структуре ОП для объектов природы и человека нехарактерна смежность в пространстве, несмотря на взаимопроникновение субстанциональных характеристик мира природы и мира человека. Демифологизация места действия проявляется в очевидном переходе к локализации каждого из объектов в свойственной исключительно ему среде обитания (оппозиция «чужое пространство» (лес) - «свое пространство» (терем, застолье). В мифологической системе лес воспринимается как враждебная человеку часть пространства: «.за лесом помещается страна солнца» (3; II, 49-50, 52).

В тематической группе «Растительный мир» специфические «сигналы» условности отождествления действий фитонима и лирического героя выработаны на функциональном уровне соотношения компонентов в частях ОП.

Ярким примером может служить сочетание в одной конструкции «антропоморфного» и «классического» способов представления природной параллели ОП.

В обрядовой лирике антропоморфизация объекта природы сочетается с «классическим» вариантом символизации обрядового действия: расцвести, пустить лист - замуж выйти.

Не правдива малина, Сказала малина: «Цвесть не буду, Зеленова листика не пущу, Я алова цветика не люблю» Как пришла та пора, Зеленые листики пустила И алые цветики полюбила.

Не правдива Улитушка. Сказала она: «замуж нейду» Сказала она: «Филата не лю Как пришла та пора, Улитушка замуж пошла.

(К.,977)

В необрядовой лирике антропоморфизация объекта природы сочетается с «классическим» вариантом символизации различных «параметров» эмоционального состояния лирического героя (его причины и т. д.).

Ивушку солнышком печет, частым дождичком сечет -младшую сестру вперед замуж отдают — символизация причины эмоционального состояния лирического персонажа: девица печалится.

Ивушка, ивушка зелененькая,

Что же ты, ивушка, не весела стоишь? (2 р.)

- Как же мне, ивушке, веселенькой быть? (2 р.)

Сверху меня, ивушку, да солнышком печет, (2 р.) Солнышком печет, да частым дождичком сечет.

- Девица, девица, красавица моя,

Что ж ты, девица, не весела сидишь? (2 р.) Али ты, красная, думаешь о чем?

- Как же мне, девице веселенькой быть? Батюшка с матушкой неправдой живут, (2р.) Младшую сестрицу вперед замуж отдают. (В.-74,48)

Третья особенность антропоморфизации объектов природы в фольклорном тексте состоит в том, что, с одной стороны, лексическое тождество функциональных компонентов, а с другой стороны, нарочитая условность такого отождествления формируют «раскрытый», «проявленный» характер символических обозначений в структуре ОП. Наличие двух картин репрезентирует не просто наделение природного образа способностью производить человеческие действия, но еще и тот факт, что природный объект производит именно те действия, которые характеризуют лирического героя, что в свою очередь приводит к «обнажению» в структуре ОП семантики символического кода. Скрытые, закодированные в «классическом» типе ОП символические значения в такой конструкции становятся явными, очевидными.

В эволюционно-ментальном аспекте детальная антропоморфизация природных объектов, очевидно, представляет собой более поздний этап фольклорно-песенного творчества и свидетельствует об ослаблении символического начала, упадке мифологического мышления, его перерождении в условно-поэтический прием (см. также: (3; II, 253-254)).

Четвертая особенность антропоморфизации объектов природы в фольклорном тексте состоит в том, что лексическое тождество функциональных компонентов исключает наличие между ними непосредственной символической связи. На базе антропоморфизации образов природы формируются только персонифицированные образы-символы лирических персонажей, в отличие от универсального в плане функциональной специализации «классического» типа ОП, на основе которого формируются образы-символы, символические действия и символические картины. Трансформированные и на уровне формы, и на уровне содержания варианты, в том числе и вариант антропоморфизации объектов природы, как правило, характеризуются ограниченной функциональной специализацией.

Пятая особенность анимизации и антропоморфизации объектов природы в фольклорном тексте состоит в том, что обе разновидности исследуемого феномена играют особую (при этом различную, диаметрально противоположную) роль в эволюции ОП и зарождении в нем абстрактной символики.

Семантический комплекс образов-символов, символических действий и символических картин эволюционирует.

Наиболее ранний вариант антропоморфизации -анимизация объектов природы - в указанной эволюции играет очень важную роль: на ее основе образуется наибольшее количество абстрактных образов-символов эмоций. Анимизация представляет собой наиболее подходящую, благодатную основу для формирования в ОП абстрактного образа-символа.

Символическая картина с природным образом в целом (вариант анимизации природного объекта) является метафорическим символом эмоционального состояния персонажа.

Ох, полынь, ты же располынушка, Полынь горькая, трава полевая. Ах ты, счастье разнесчастье, Чужа, дальня сторона. (В.-91,60 и др.)

Уж ты, сосенка моя, раскудрявая, Почему же ты рано раскудрявилась? (2 р.) Уж ты, долюшка моя, разнесчастная, Разнесчастная долюшка, сиротливая. (В.-74,117)

Уж ты камень-ли мой, камушек, Самоцветной камень, лазоревой! Ты талан ли мой, талан худой, Талан - участь горькая! (К.,1617)

Символизируемое представлено непосредственной субстантивной номинацией эмоционального состояния, чувства лирического персонажа (печаль, тоска, участь горькая, доля (= счастье), радость, любовь и т. д.).

В структуре ОП зарождается особый абстрактный образ-символ эмоции (лишенный персонифицированного характера).

Полынь - тоска, печаль (субъектом становится не человек, а эмоция)

Ты моя ль полынь, трава горькая,

Да моя ль тоска, печаль черная.

[Ты уйди, уйди с моего двора,

С моего двора в поле чистое.

Ты найди, найди там студеный ключ,

Рядом с ним там сыра могилочка,

В той могилочке, в той зеленой

Лежит матушка моя родная...] (В.-78,90)

Результатом трансформации ОП на уровне формы является «кристаллизация» в качестве символизируемого «третьего» мира, мира чувств и эмоций человека, что отражает особый этап развития образной мысли.

Более ранний вариант анимизации объектов природы в фольклорно-языковой картине мира представляет чувство как субъект, персону (персонифицированное чувство) и отражает тенденцию к зарождению абстрактной символики чувств, эмоций лирических персонажей.

В то же время собственно антропоморфизация как наделение природного объекта чертами внешнего человекоподобия, напротив, является фактором, который «замедляет», «сдерживает» зарождение абстрактной символики в ОП, поскольку внешнее сходство выдвигает на первый план самого человека, а не его чувства.

В результате на основе антропоморфизации природного объекта не отмечены варианты образования «чистых» абстрактных образов-символов эмоции (как, например, «полынь - горе, печаль»).

Шестая особенность антропоморфизации объектов природы в фольклорном тексте состоит в том, что она носит тематически ограниченный и специализированный характер: встречается не во всех тематических группах и представлена в них с разной степенью полноты и частотности.

Антропоморфизация объектов природы во всех ее разновидностях отсутствует в тематических группах «Единицы времени» и «Атмосферные природные явления», что во многом обусловливается объективной размеренностью временных периодов (сутки, времена года и т. д.) и стихийностью, непредсказуемостью атмосферных явлений природы.

Наделение природных объектов чертами внешнего человекоподобия отсутствует в тематических группах «Фундаментальные стихии мироздания: вода, огонь, воздух», «Металлы, минералы, драгоценные камни».

Напротив, в обрядовой лирике частотна антропоморфизация артефактов, что связано с бытовым характером большинства свадебных обрядов.

Развертывание ткани - символ старинного русского бытового обряда знакомства жениха и его родственников с невестой (смотрины). «Парча волю взяла.» - вариант антропоморфизации бытовой реалии.

Ты камочка, камочка моя, /Ты камочка узорчатая! Не давайся развертываться, /Ни атласу, ни бархату, Ни той парчи на золоти. /Парча волю взяла Взяла камку развернула, /Все узоры высмотрела, Все узоры узорчатые, /Все цветы позолоченые. Что Настасья Семеновна, /Не давайся глядеть на себя, Ни князю, ни боярину, /Ни тому сыну гостиному, Что Даниле Никитьевичу. /Как Данила-то волю взял, Он взял за правую руку, /Повел за дубовый стол. Спросил в'своей матушки: /«Мила-ль вам эта гостюшка, Дорогая невестушка?» (К.,432;782;46;53 и др.)

Седьмая особенность антропоморфизации объектов природы в фольклорном тексте состоит в том, что концептуальная сфера анализируемого феномена характеризуется яркими специфическими чертами: по степени конкретности - абстрактности содержания антропоморфизация объектов природы представляет собой конкретный («точечный», ядерный) концепт, который имеет чувственный, эмпирический характер, по соотношению «ядро - периферия» - это чувственное ядро концепта.

Таким образом, в фольклорном тексте одним из наиболее ярких вариантов трансформации образного параллелизма как важнейшего приема поэтического мышления является антропоморфизация объектов природы, которая отражает особый этап эволюции художественного мышления народа.

 

 

Список сокращений:

Песни, собранные П.В.Киреевским / Новая серия. М.,1911. - Вып.1. М.,1917. - Вып.2.Ч.1. М.,1929. -Ч.2. (К., № текста).

Великорусские народные песни. Изданы А.И.Соболевским. В 7 т. СПб.,1895-1902. (Соб., № тома, № текста).

Воронежские народные песни в современной записи. Воронеж,1978. (В.-78, № текста).

Воронежские народные песни (в современной записи). Воронеж,1991.-134с. (В.-91,№).

Народные песни Воронежского края. Антология. Воронеж,1993. (В.-93, с.).

Народные песни Воронежской области. Воронеж,1974. (В.-74, № текста).

Литература:

1. Веселовский 1940 - Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Л.,1940.-648с.

2. Доброва 2004 - Доброва С.И. Эволюция художественных форм фольклора в свете динамики народного мировосприятия: монография. Воронеж, 2004. - 175 с.

3. МНМ 1997 - Мифы народов мира. Энциклопедия: в двух томах. М.,1997. Т.1.-671с. Т.2.-719с.

4. Словарь иностранных слов в русском языке 1996 - Словарь иностранных слов в русском языке (под. ред. И.В.Лехина и проф. Ф.Н.Петрова). М.,1996-832с.

Доброва СИ. (ВГПУ)

 

РЕЦЕНЗИЯ

на монографию И.А. Швед «Космос и человек в дендрологическом коде белорусского фольклора» Брест, 2006. - 129 с. I.A. Швед Космас i чалавек у дэндралапчным кодзе беларускага фальклору. Брэст, 2006.

В современной славянской фольклористике все более прочное место занимают исследования проблем мифологического мировоззрения, культурного кодирования, культурно-исторической обусловленности поэтических форм и их многогранных связей с этнографическим материалом. Это не удивительно, поскольку постпозитивистская эпоха активизировала глубочайшие структуры мышления, пласты интуитивно- целостного мировоззрения, мифоритуального мировосприятия. Монография И.А. Швед включается в тот круг фольклористических исследований, где фольклорные явления рассматриваются и прочитываются комплексно, системно.

В рецензируемой монографии представлен опыт системного изучения дендрологического кода как одного из основополагающих фольклорных кодов. Особенности моделирования представлений о космосе и человеке в дендрологическом коде рассматриваются, во-первых, на материале всех традиционных жанров фольклора, во-вторых, в контексте славянской духовной культуры с использованием свидетельств балтийского фольклора и, в-третьих, с привлечением данных из разных дисциплин: этнографии, лингвистики, археологии, народной ботаники, метеорологии, медицины и ветеринарии. К анализу привлекаются полевые материалы, в том числе собранные автором. И.А. Швед исходит из очень важного положения об интегральности традиционной культуры, системной природе фольклорных явлений, единстве мифопоэтической семантики. Это положение, кажется, прочно завоевало свои позиции в фольклористической науке. Особого внимания достойно определение автором таких понятий (и их соотношений), как картина мира, модель мира, дендрологический код, символ, концепт и др. Непосредственным предметом исследования И.А. Швед являются особенности моделирования традиционных представлений о космосе и человеке в дендрологическом коде белорусского фольклора. Дендрологический код -«инструмент традиционного моделирования мира на основе его познания, оценки и описания посредством символов деревьев» (с. 10) - один из наиболее частотных и значимых элементов фольклора. Проекция макрокосма и микрокосма на дендрологический код позволяет вскрыть и описать два различных стереотипа дерева: космический и человеческий. Автор выявляет и анализирует ситуации, когда дендрологические символы используются для представления космогонических, космологических и антропогонических, антропологических идей. В рецензируемой книге, пожалуй, впервые в фольклористике подробно исследуются особенности функционирования образа дерева в мифопоэтическом универсуме белорусского фольклора. Реконструкция указанного образа произведена путем комплексного выявления его основных аспектов: внешний вид (визуальное поле образа: целое - части - плоды); эволюция дерева; ритмические природные циклы, состояния и процессы, характерные для него; соотношение человека и дерева, дерево как объект воздействия, дерево как коммуникативный партнер (динамический аспект); локализация дерева и дерево как локализатор; включение дерева в комплексы других образов; функционирование образа в ряду древних семиотических оппозиций; дерево в ряду изофункциональных объектов.

В своей работе И.А. Швед показывает, что посредством символа дерева - наиболее подходящего образца организации - моделируются целые пласты космоупорядочения, выражается системность мира, кодируются космизированные отношения, эмоционально насыщенные и значимые в проекции на предпочтения традиционной белорусской культуры.

На наш взгляд, очень ценно то, что символическая атрибутика дерева, конструктивные принципы его репрезентации рассматриваются автором на материале различных жанров белорусского фольклора. И.А. Швед справедливо подчеркивает, что символ дерева, наделяясь совокупностью функций, в зависимости от жанра (реализация определенной концепции реальности) произведения, в котором он выступает, сохраняет большую или меньшую магическую информативность. В ряде белорусских заговоров, волшебных сказок, колядных песен, песен со свадебными мотивами дерево с определенными символическими классификаторами представляет космогоризонт, является средством соотнесения важнейших актов человеческой жизни с космосом, формирует сакральный хронотоп, в котором возобновляется космоприродный ритм, а также функционирует как образ-стереотип, позитивное клише, содержащее стабилизированную семантику гармонии, жизни, процветания. Когда мифосознание соотносит образ дерева с наиважнейшими этапами жизненного цикла (рождением, свадьбой, смертью), то с его помощью моделируется «пороговое», переходное, состояние человека. В белорусских причитаниях дерево, с одной стороны, функционирует как локус, где ожидается появление умершего, а с другой стороны, дерево или его части представляют человека, который умер скоропостижно, насильственной смертью, не израсходовав жизненную энергию. Соответственно акцентируются такие характеристики дерева, как молодость, незаконченная вегетация, насильственное уничтожение, динамика движения, связанная с низом. «Деревянная» метафора продуктивна в белорусской (шире - славянской) идиоматике, где посредством образа дерева обозначается природность дурного человека, который по этому показателю является оппозитом нормальному человеку. Видное место в исследовании отведено изучению широкой синтагматической сочетаемости дендрологических символов белорусского фольклора. Выявляются также их глубокие парадигматические связи.

Древо и схема его развития - узор, символ любой жизнедеятельности, обобщенная концептуальная схема миротворения: вертикальная и горизонтальная структура Мирового древа, его медиативная функция и амбивалентный, противоречивый характер.

Дендрологический код насыщен памятью фольклорной традиции и является генетически целостным фольклорным информационным фондом.

Монография представляет объемную интегральную реконструкцию символов славянской культуры как особой метасистемы, системной организации и реализации картины мира и модели мира древних славян, реконструкцию народного мышления в целом, сопоставление славянской фольклорной традиции с традициями других народов, особенно тех, с которыми славяне вступали в тесные контакты. Данное исследование проведено на основе комплексных методов и приемов описания, включения фольклорной проблематики в широкое поле культурологических проблем. Работа, подобная рецензируемой, способствует выявлению национальных архетипов, ментальных установок этноса -матрицы этнической культуры, что дает современной науке мощный исследовательский импульс. Основательность монографии обеспечивается обильным и надежным эмпирическим материалом и тщательной теоретической разработкой основных положений работы. У исследования фундаментальная теоретическая основа: библиографический список включает 250 источников. Идеи, выводы, наблюдения, установленные факты из рецензируемой работы могут существенно обогатить тексты лекций и учебных пособий по фольклористике, лингвокультурологии и ряду других гуманитарных дисциплин.

Таким образом, монография И.А. Швед "Космос и человек в дендрологическом коде белорусского фольклора" углубляет наши знания о природе фольклорного образа, существенно восполняет имеющийся в белорусской фольклористике пробел в изучении средств знаковой фиксации традиционной картины мира, реконструкции космогонических и космологических представлений белорусов, народного мышления в целом.

 

Кандидат филологических наук, доцент кафедры общего языкознания и методики преподавания русского языка Воронежского государственного педагогического университета С.И. Доброва