Давно это было. Еще не селились тут люди. Еще кружили над каньоном старые орлы-орланы, высматривая себе добычу покрупнее, в виде лисенка или даже волчонка. Еще утренний туман, как только протыкался седыми дивами, навевал пронзительную мороку. И только ветер с Танаиса разгонял и мороку, и уныние, и вносил в запустение день. На одном белом утесе степные птицы устроили свое гнездо, и каждый год клекот орленка возвещал о том, что новая жизнь требовала еды.
Дива, с тех пор как бывали здесь люди, считалась недоступной. Она гордо вздымалась над остальными, и лишь орлиное гнездо уродливой шапкой портило ее величественный вид. И год, и пять, и десять лет прилетали птицы на это место, добавляли в свое жилище нового хвороста из пойменного леса у Тихой Сосны, отчего на верхушке дивы все выше становилось гнездо орланов и все больше черепов и костей валялось у ее подножья. Никогда не нападали орлы на ягнят и телят, мирно сосуществуя с людьми. Дивились на то все, кто пас стада в благодатной округе.
Но однажды поселившееся неподалеку гордое племя пастухов стало подвергаться набегам воинственных соседей. Все больше угоняли скота злодеи, все меньше сил оставалось у пастухов защищать свои стада. Тогда старейшина племени призвал к себе старшего сына и велел ему при появлении врагов поджечь орлиное гнездо, чтобы напугать врагов.
— Ты ловок и умен, — сказал ему старик. — Если влезешь на неприступную скалу и подожжешь гнездо, враги убоятся
того знака и уйдут из нашей долины. Но сможешь ли это сделать? Чувствуешь ли в себе ту силу мой сын?
—Да поможет мне великий Див, отец, злость на врага и молитвы старейшин. Я сделаю ступени по скале и поднимусь наверх.
Огорчился старый кочевник Не то сказал старший сын. Только злостью и молитвой не одолеть неприступный див. А вырубить ступени на диве не хватит и жизни. Прогнал его отец.
Позвал старик тогда среднего сына.
—Ты ловок и умен, — сказал ему старик. — Если влезешь на неприступную скалу и подожжешь гнездо, враги убоятся того знака и уйдут из нашей долины. Но сможешь ли это сделать? Чувствуешь ли в себе ту силу, мой сын?
—Да поможет мне великий Див, отец, злость на врага и молитвы старейшин. Я построю большую лестницу и заберусь в гнездо.
Огорчился снова старейшина племени. Не то сказал средний сын. Только злостью и молитвой не одолеть неприступный див. А поднять лестницу на диву не хватит сил и не станет она к диве на косогоре. Прогнал и его отец.
Позвал старик тогда младшего сына.
—Ты ловок и умен, — сказал ему старик — Если влезешь на неприступную скалу и подожжешь гнездо, враги убоятся того знака и уйдут из нашей долины. Но сможешь ли это сделать? Чувствуешь ли в себе ту силу, мой сын?
—Да поможет мне великий Див, отец, злость на врага и молитвы старейшин. Я не смогу сделать это один, но есть две возможности. Первая: все, кто может держать лук, стреляют огненными стрелами в гнездо и поджигают его...
Он замолчал. Отец слушал с интересом, медленно прихлебывал кумыс и покусывал губы. Дал знак младшему сыну 8 продолжить речь. И тот продолжил: «Это хорошо, но враг может раскусить наш план, заметить в ночи летящие стрелы. Но если каждый член племени наберет корзину земли и со стороны горы насыплет ее к подножью дивы, то будут не нужны ступени и лестница, любой сможет тайно поджечь гнездо. А я буду в это время отгонять орлов, которые будут мешать нашим людям...»
План был принят. Так и поступило племя. И когда враги снова попытались напасть на стада, вспыхнуло на орлиной диве огромное пламя. До небес запылала черная шапка хвороста. Знамение, обозначившееся в ночи, посеяло тревогу во вражеском стане. Испугались того знака суеверные враги и ушли прочь, убоявшись мести великого Дива.
Но с той поры не стало покоя стадам племени скотоводов от озлившихся птиц. Не было дня, чтобы не уносили птицы новый приплод. И пришлось племени сменить пастбище и уйти на новое место.
Улетели и орлы-орланы. Только закопченая дива также молча взирает в небо, храня старую легенду.
В народе эту диву прозвали «Копченой». Так , и высится она над горой Гудун. А земля, принесенная племенем, давно уже размыта дождями и временем.
