На первый взгляд поставленный в начале абзаца вопрос, кажется стран­ным. Если что-то появилось, то оно должно иметь точку, место рождения. Ведь люди знают свое место рождения и не путают его с местом рождения других. Все знают, что родина пороха - Китай. А два монаха-католика ста­щили немного смертоносного огня и принесли в Европу. Тут-то и началось! Но родина-то пороха есть!

Археологи и историки долго и упорно искали родину скифского зверино­го стиля. Сложность была в том, что этот стиль появляется сразу, вдруг, уже в сложившемся виде. А в эпоху бронзового века ничего подобного не было известно. В предскифское время, как и в позднем бронзовом веке, господс­твовал геометрический стиль - изображения различных геометрических фигур - круга, ромба, квадрата, трапеции и т.д. И вдруг звери и птицы, да еще какие! Поиск приводил к появлению различных мнений о родине зве­риного стиля. Возникли со временем целые теории происхождения.

Известный русский исследователь, специалист по античности Б.В. Фармаковский выдвинул в начале XX столетия теорию о происхождении скиф­ского звериного стиля из греческих городов-колоний Малой Азии и Ионий­ских островов. Но... Звери были, но скифского звериного стиля не было! (Фармаковский, 1914).

Чуть позже М.И. Ростовцев выдвигает иранскую версию (Ростовцев, 1925). А затем появились и новые претенденты - Украина, Кавказ и Кубань, Сибирь, Центральная Азия (курган Аржан). И опять то же: звери есть, в том числе и из бронзы, есть изображения оленей и других животных на камнях Сибири, но нет ничего, что показывало бы начало скифского звериного стиля.

Были попытки объяснить происхождение звериного стиля тем, что до нас не дошло искусство резного дерева из-за плохой сохранности. Поэтому мы, мол, этого пласта искусства не знаем, но его еще предстоит найти. Со­ветский археолог 30-х гг. прошлого века Д.Н. Эдинг полагал, что этот неиз­вестный нам пласт культуры должен быть похож на образцы неолитической культуры торфяников Урала. Там известны изображения животных из дерева. Но сходство зверей неолита Урала и скифских заключалось только в том, писала по этому вопросу Е.В. Переводчикова, специалист по звериному стилю,что и те и другие звери. На этом сравнение и заканчивается (Переводчикова, 1994, с. 60-61).

П.Д. Либеров также был уверен в том, что корни звериного стиля имеют в основе культур эпохи бронзы. Но мы его не находим, потому что он был представлен на дереве и кости, которые не сохранились (Либеров, 1976). Заметим, что с эпохи бронзы известно немало сохранившихся костяных изде­лий и даже деревянных чаш. Но ни на кости, ни на чашах нет зверей. А если что-то изображалось, это геометрические композиции. Создатель хорошо сохранившейся деревянной чаши одного из курганов в Богучарском районе (Высокая Гора, исследован А.А. Бойковым в конце 80-х - начале 90-х гт. про­шлого века), относящегося к эпохе среднего бронзового века (катакомбная культура), изобразил на чаше ромбы, но не зверей или птиц (Березуцкий, Кравец, Новиков, 2005, рис. 7,1). И так везде.

П.Д. Либеров, как уже говорилось, исходил из теории местного происхож­дения культуры скифского времени раннего железного века Среднего Дона. Поэтому в соответствии со своим взглядом на этот вопрос он и пытался с «местных» позиций объяснить происхождение звериного стиля Среднего Дона. Исследователь обращал внимание в связи с этим: звери на среднедонских изделиях - «местные», т.е. из среднедонской фауны (лось, олень, медведь, волк), и это, по его мнению, является доказательством местного происхожде­ния звериного стиля. Аргумент зыбкий. Все перечисленные звери водились повсеместно и в лесной, и лесостепной зонах, и в степи. В.А. Кореняко и обра­тил внимание тех исследователей, которые представляют степь как безжиз­ненное пространство, где не могли водиться крупные животные звериного стиля. В степи множество пойменных лесов, небольших рощ, колков, боров. Не должно быть удивительным наличие тут лесной и горно-лесной фауны. Животные постоянно осуществляли (и осуществляют сегодня) миграции из одних зон в другие. Степные и полупустынные «острова» (по В.И. Далю - не­большие лесные ограниченные участки на открытом пространстве) притя­гивали к себе крупных животных, которые становились объектом охоты кочевников. Именно на открытых пространствах, с такими «островами», а не в лесных зарослях и была возможна загонная и облавная охота. Поэтому считать, что изображение, например, лося или медведя не было известно жи­телям степи, неверно. В связи с этим вспомним, что сравнительно недавно, в ХVI-ХVII вв. в воронежском крае водились в изобилии медведи и дикие лоша­ди, истребленные впоследствии в ходе освоения края.

Что же в итоге? Поиски «родины» продолжаются. Но все более стано­вится очевидной идея о том, что искать эту «точку на карте» - дело мало­перспективное. Все больше исследователей скифского звериного стиля ста­новятся на новый путь объяснения запутанной ситуации. Сущность его в следующем.

Что, если взглянуть на проблему с другой стороны: раз поиски «родины» ни к чему не привели, не пора ли признать, что это искусство появляется в результате «революционного взрыва». Резкое, внезапное появление скифского звериного стиля - результат огромных изменений в жизни всего степного населения (переход к кочевничеству), его культуры. Исследователи ищут переходные ступени эволюции, а их как не было, так и нет. Но если признать, что это была революция? Так сложилась теория о появлении скифского звериного стиля одновременно на пространствах Евразии (Д.С. Раевский, И.В. Яценко, Е.В. Переводчикова и др.). При этом были заимство­ваны звери и Ирана, и Малой Азии, и Сибири... Наверное, уже не выяснить, чего больше, чего меньше. Но новое искусство, сплавив все в единое и но­вое, быстро завоевало огромные пространства, стало частью мировоззре­ния многих и надолго...