Исследование результатов раскопок Власовских курганов позволило А.Т. Синюку прийти к выводу о том, что курганы предназначались для пог­ребения жрецов и их окружения (Синюк, 1989). По расчетам исследовате­ля количество имеющихся подкурганных погребений (исследованных и еще не исследованных) не согласуется с предполагаемой численностью на­селения бронзового века. Погребенных под курганами оказывается слиш­ком мало, если их количество распределить во времени. Математическое моделирование показывает, что для выживания племени необходимо не менее 200-300 человек (на этот счет имеются и данные этнографии). Так вот, катакомбное общество, например, если судить по числу погребенных в курганах, не должно было существовать из-за малой численности! А ведь оно развивалось, подойдя вплотную к государственности! В чем же дело? По-видимому, подкурганные погребения не отражают численность всего населения, а, судя по материалам погребений, в курганах погребены слу­жители культа и их окружение. Кроме того, об этом свидетельствует и тот факт, что подкурганные погребения искажают реальную картину половоз­растных показателей общества. Слишком уж мало захоронено женщин, в основном мужчины и дети. А если предположить, что насыпи создавали над каждым умершим или производили над ними обязательные досып­ки кургана, то перед нами предстанет общество, которому некогда было заниматься хозяйством, создавать мифы и шедевры древнего искусства. Вся жизнь людей была бы направлена на создание курганов. Незавидная участь... Конечно, курганы являлись и местом наблюдения за небесными светилами, храмами. Только вряд ли, как считает А.Т. Синюк, все они таковыми были в действительности. Ведь тогда появляется другая проблема: слишком много нужно было служителей культа на обслуживание храмов и древних обсерваторий (Синюк, 1996).

Наличие жреческого сословия в эпоху бронзы сомнений не вызывает. Слишком много письменной информации, чтобы ей не доверять, в осо­бенности Ригведе и Авесте. Однако трудности возникают, когда археологи пытаются обнаружить жрецов по археологическим данным, тут-то и начи­наются недоразумения и споры: какие признаки обряда и предметы пог­ребального инвентаря считать жреческими?

А.Т. Синюк на основании изучения результатов раскопок курганов у с.Власовка выделил признаки, которые, по его мнению, являются "жречесескими". Основанием, толчком к выделению жреческих признаков, которые мы приведем ниже послужили данные антропологии. Из 27 скелетных останков (12 не могли быть подвергнуты изучению из-за плохой сохран­ности), которые были исследованы антропологами, только для двух пог­ребенных был определен женский пол. Причем эти умершие находились в коллективных погребениях, где основным погребенным был взрослый мужчина. В одном случае из этих двух девушка 18 лет была принесена в жертву и расчленена на несколько частей. Выходит, погребения, а следо­вательно, и весь курганный могильник не принадлежали родовому кол­лективу или племени, а принадлежали замкнутому мужскому клану, ве­роятнее всего - исполнителям религиозных обрядов (Синюк, 1989, с. 59). Итак, признаки жрецов по археологическим данным (по А.Т. Синюку):

1)   забутовка погребальных устройств (материковым выкидом забра­сывали могилу и утрамбовывали засыпку. - В.Б., П.З.);

2)   наличие одновременных коллективных захоронений;

3)   наличие музыкальных инструментов и костяной булавки (речь идет о двух наборах флейт, костяного ударного молотка и рогового изделия, которое может, по А.Т. Синюку, рассматриваться как принадлежность арфы.-В.Б., П.З.);

4)   наличие в погребениях курильниц;

5)   жертвоприношения голов животных;

6)   неоднородность признаков обрядности, подчеркнутая архаика (древ­ность. - В.Б., П.З.) инвентаря;

7)   искусственная деформация черепов;

8)   наличие расчлененных захоронений;

9)   сопровождение умерших охрой разных оттенков, астрагалами («баб­ки» - пяточные кости животных, главным образом мелкого рогатого ско­та, иногда диких животных. - В.Б., П.Д).

При этом исследователь отмечает, что каждый из этих признаков в от­дельности будет малоинформативным для выделения жрецов, но в сумме они дают нам возможность жреческой интерпретации власовских погре­бений (Синюк, 1989, с. 60).

Накопление числа раскопанных погребений среднедонской катакомбной культуры показало, что почти все, признаки, выделенные на власовс­ких погребениях как «жреческие», имеются и в других курганах Подонья. Впоследствии А.Т. Синюк расширил свои представления в обобщающей работе, посвященной бронзовому веку бассейна Дона. Он сделал вывод о жреческой принадлежности погребенных в курганах представителей катакомбной культуры. Это жрецы, обслуживающий персонал и жертвы. Остальных представителей общества хоронили по бескурганному обряду (Синюк, 1996).

Отмеченные выше признаки были обнаружены и при исследовании курганов у с. Ближнее Стояново в районе старого острогожского элева­тора (теперь рядом с неисследованными курганами там располагается завод по производству пивного солода). Здесь в пяти курганах было обнаружено 15 катакомб и две ямы среднедонской катакомбной культуры.

Три раза отмечена забутовка погребальных сооружений. В 11 погребениях присутствовала охра, чаще всего алого цвета, нередко мел. В одном из погребений, перед входом в камеру были положены бычий череп и кости ног животного со шкурой (Погорелов, 1989). К сожалению, антропологи­ческий анализ не был проведен, и трудно судить о том, какие особенности имеет могильник по возрасту и полу.

Среди находок оказались пять остатков деревянных чаш. Процент встречаемости высокий, если учесть, что во власовских курганах их не обнаружено, а в других курганных могильниках их единицы. Всего же их известно, как и курильниц, сравнительно немного: на более чем 400 пог­ребений среднедонской катакомбной культуры - всего до 15 единиц (Си­нюк, 1996, табл. 7-16; Березуцкая, 2003, табл. 1). Такая редкость встречае­мости - показатель необычности, особенности погребения. Это относится не только к среднедонской катакомбной культуре, но и другим культурам бронзового века других территорий. Отсюда возникли у исследователей предположения о том, что деревянные сосуды в виде чаш являются, как и курильницы, признаком жреческого погребения (Ковалева, 1981; Отрощенко, 1984; 1990; 1993). При этом сторонники деревянной чаши как жреческого «инструмента» ссылаются на сообщение Ригведы. В одном из гимнов упоминаются деревянные чаши и ковши для наполнения священ­ным напитком - сомой (Елизаренкова, 1989, с. 449-450).

Существует и сомнение по соотнесению деревянной чаши со жречес­ким сословием. Какая-то часть действительно могла быть использована так, как об этом сообщает Ригведа. Но известны случаи, когда деревянную чашу использовали в других культурах все слои общества независимо от своего ранга (Медведев, 2004, с. 92). Это могло иметь место и среди куль­тур бронзового века. В.В. Отрощенко, сторонник жреческой интерпрета­ции деревянных чаш, мгновенно среагировал на критические замечания А.П. Медведева. Виктор Васильевич верно заметил: А.П. Медведев при­водит примеры использования чаш всем населением другой совершенно эпохи - раннего железного века. Но это уже другое общество! С другими во многом представлениями и взглядами.

А что же чаши из Ближнего Стояново? Они явно не предназначались Распития священного напитка, как бы мы их ни пытались объяснять. Четыре из них были наполнены древесными углями, и в таком случае их роль связывалась с курильницами и жаровнями - боковыми и придонными частями сосудов с углями, которые использовались для той же цели что и курильницы. А в одной чаше находилась охра, вероятно, также, но с иным акцентом исполняющая роль вместилища огня. Заметим,что стояновские погребения с чашами ничем особенным не отличаются.

Что же в итоге? В итоге приходится считать, что в эпоху бронзы еще не установился постоянный набор признаков, необходимых для жреца. Существовала многовариантность применения и деревянных чаш, и других предметов инвентаря. При этом в одних случаях чаша могла входить в набор жреческих предметов, а в других и отсутствовать (Березуцкий Кравец, Новиков, 2005, с. 10-11). Это относится, видимо, и к курильницам. Если признать их непременной принадлежностью жреца в отрыве от других предметов, то жрецов катакомбной культуры наберется на все Подонье не более трех десятков. При этом их надо «разбросать» на почти 500-летнюю историю племен этой культуры. Если взять четыре поколения на одно столетие (наиболее употребляемое исследователями соотноше­ние), то на весь Средний Дон окажется едва два жреца на одно поколение всех живущих на Среднем Дону!

К чему этот полушуточный расчет? К тому, чтобы понять, что не только курильницы, видимо, были жреческой принадлежностью. В одних случа­ях они играли свою роль, в других, по каким-то причинам вступали в силу другие признаки, может, даже более значимые. Это могло быть связано со многими причинами, нам пока недоступными. Мы можем только предпо­лагать: различные традиции отдельных групп населения, приуроченность погребений к определенным религиозным праздникам, где они играли не столько свою жреческую роль, сколько отведенную ритуалом праздника...

Сказанное относится и к признакам обряда. Вот интересный пример, правда, не из курганов Острогожского района, а курганов катакомбной культуры из Россошанского района, исследованных отрядом археоло­гической экспедиции Воронежского педуниверситета в 2000-2004 гт. (Березуцкая, Березуцкий, 2002). В самом высоком кургане в основном погребении, отличавшемся значительной глубиной - 2,4 в материке (!) сопровождавшемся погребением грудного ребенка, отчленением черепа у взрослого мужчины, росписями охрой по стене и другими необычными и нерядовыми признаками, следовало бы ожидать забутовку погребальных конструкций. Она отмечена в других погребениях кургана. Но в основном погребении погребальное сооружение было заполнено... черным жирным черноземом. Настолько чистым, что диву давались - ну и черноземише! Здесь другое, по-иному выраженные признаки особо почитаемых. Если погребальные конструкции забутовывали из-за желания максимально изолировать умерших в целях охранить их от возможных осквернении, что свидетельствует об их исключительном прижизненном положении (Синюк, 1989, с. 60), то засыпка чистым черноземом, без сомнений, лиц высокого социального ранга тогда становится непонятной. Непонятной, если объяснить эту особенность только стремлением сохранить от осквер­нения. В реальности, видимо, действовали иные представления. И мы сно­ва приходим к многовариантности...