Имеются некоторые сведения конца XIV в. о населении южной части Верхнего Подонья, непосредственно прилегающей к интересующей нас территории с севера. Эти сведения, как увидим, кое в чем подкрепляют наши предварительные выводы относительно Червленого Яра и устраняют некоторые ошибочные представления о Среднем Подонье вообще и о Червленом Яре в частности.
По пространной редакции «Хождения Пименова», участок Дона примерно от нынешнего г. Данкова до устья р. Воронеж описан так: «Бысть же сие путное шествие печално и унылниво, бяше бо пустыня зело всюду, не бе бо видети тамо ничтоже: ни града, ни села; аще бо и быша древле грады красны и нарочиты зело видением места, точью пусто же все и не населено; нигде бо видети человека, точию пустыни велиа и зверей множество: козы, лоси, волцы, лисицы, выдры, медведи, бобры, птицы орлы, гуси, лебеди, жарави, и прочая; и бяше все пустыни великиа».
Это знаменитое описание «пустыни» филологи охотно цитируют как образец «лиризма языка», свидетельствующего о подлинности текста, а историки – как неопровержимое доказательство «запустения».
Правда, высказывались и сомнения. Так, замечено, что, согласно обеим редакциям того же «Хождения», Пимена встретил при устье Воронежа елецкий князь Юрий, который, очевидно, приехал туда со своей дружиной из г. Ельца. Значит, вокруг этого города, находящегося на р. Быстрой Сосне примерно в 30 км выше ее впадения в Дон и в 120 км по прямой севернее устья Воронежа, существовало Елецкое княжество, которому несомненно принадлежали правый, а может быть, и левый берег Дона на каких-то расстояниях выше и ниже устья Быстрой Сосны. Вниз по Дону территория Елецкого княжества простиралась, по крайней мере по правому берегу Дона, не менее чем до места против устья Воронежа, поскольку именно туда приехал елецкий князь. Княжество, имевшее князя с дружиной и город, где они должны были жить, не могло быть «пустыней», ибо кто-то должен же был кормить горожан, дружину и князя.
Замечено и то, что шесть лет спустя, в 1395 г. в районе Ельца войско Тимура «обапол Дона реки пусто вся сотворившу». Значит, ранее там было не пусто, и именно «обапол», т. е. по обе стороны Дона. Тут для нас важно не только то, что оба берега были вообще кем-то населены, но и то, что разгром был учинен в связи с осадой и взятием Ельца Тимуром, из чего можно заключить, что, по-видимому, не только правый, но и левый берег Дона в этом районе принадлежал Елецкому княжеству.
Замечая такие несообразности в пространной редакции «Хождения», никто из исследователей до недавнего времени не пытался объяснить, чем же они вызваны. Лишь П. Н. Черменский в последних работах высказал предположение, что в пространной редакции «Хождения» переписчики или редакторы что-то перепутали и что весь рассказ о «пустыне» относится не к Верхнему, а к Среднему Подонью, в том числе и к территории Червленого Яра. А отсюда у П.Н. Черменского получился и вывод о том, что Червленый Яр «запустел» «с середины XIV столетия, когда в Золотой Орде возникли феодальные войны».
Но теперь-то мы уже знаем, что верить следует краткой, а не пространной редакции «Хождения Пименова». Там это описание «пустыни» тоже имеется и на том же месте, отнесенное именно к южной части Верхнего Подонья, но выглядит оно иначе: «Бяше бо пустыня зело, не бе бо видети ни села, ни человека, токмо звери, лоси же и медведи и прочая зверя». И это все. Нет ни «градов красных», ни трехкратного повторения слова «пустыня», ни длинного перечня зверей и птиц. Без упоминания о «градах красных» «пустыня» остается просто пустыней, но не означает «запустения», т. е. такого состояния, когда пустыне предшествовало какое-то население. Значит, «Хождение» вообще не свидетельствует ни о каком «запустении» и, в частности, не дает оснований говорить и о «запустении» Червленого Яра.
Однако сообщение о «пустыне», хотя и весьма лаконичное, остается сомнительным не только в пространной, но и в краткой редакции, ибо высказанные выше соображения о Елецком княжестве и о тимуровском разорении сохраняют свою силу. Создается впечатление, что хотя краткая редакция ближе к путевому дневнику Игнатия, чем пространная, но и над краткой редакцией кто-то успел поработать, видимо, еще в XV в., причем еще тогда были вписаны слова о «пустыне», которой явно не мог видеть Игнатий в 1389 г. А в 1520-х гг., когда краткую редакцию превратили в пространную, мотив «пустыни» резко усилили, причем с помощью «градов красных» превратили «пустыню» в основание для версии о «запустении» Верхнего Подонья. Кстати, если бы и не было доказано, что пространная редакция новее краткой, то все равно легко было бы доказать, что «грады красные» – это вымысел, ибо район исчерпывающим образом исследован археологами, и известно, что на этом участке Дона заведомо никогда не было таких объектов, которые по представлениям русских людей XIV – XVI вв. могли бы сойти за «грады красные».
Поскольку в связи с рассмотренным вопросом в наше поле зрения попало Елецкое княжество, обратим внимание и на него, и не только потому, что его существование, как замечено выше, опровергает версию о принадлежности Червленого Яра к Рязанскому княжеству, но и потому, что оно оказывается интересным для нашей темы и в других отношениях.
Существует мнение о том, что Елецкое княжество еще во времена Киевской Руси имело князей из числа рязанских Рюриковичей. Эта версия впервые появилась у В. Н. Татищева, затем разрабатывалась и уточнялась Т. Мальгиным, А. Щекатовым и местным историком-краеведом середины XIX в. Н. Ридингером. После работы Н. Ридингера она получила права гражданства и повторяется по сей день. Но, хотя каждый из ее сторонников, вплоть до современных, добавлял к сведениям, сообщенным В. Н. Татищевым, все новые и новые ссылки на разнообразные факты, якобы упоминаемые в источниках или полученные при археологических раскопках, на поверку выясняется, что эта версия от начала до конца есть сплошное нагромождение фальсификаций. Кроме двух сообщений Никоновской летописи, на которые, судя по всему, опирался В. Н. Татищев (хотя и не дал на них ссылок), все остальное сообщено всеми авторами либо вовсе без всяких ссылок, либо со ссылками на издания, в которых на самом деле ни на указанных страницах, ни в других местах нет ничего подобного. Что касается двух упоминаний о Ельце в Никоновской летописи под 1146 и 1147 гг., то А. Н. Насонов обоснованно признал их такими же прорязанскими фальсификациями, каких в этой летописи вообще много, и сделанными с тою же целью – показать, что Елец, как и Червленый Яр и Хопер («Хапорть»), находился в пределах Рязанского княжества или был ему как-то подчинен.
Есть другая версия, изложенная в родословных книгах русских князей, согласно которой елецкие князья появились не ранее чем в XIV в. и происходят не от рязанских, а от черниговских Рюриковичей. По полностью опубликованным текстам нескольких родословных книг конца XVI – начала XVII в., первым елецким князем считается сын козельского князя Федор, который попал в плен при взятии Ельца Тимуром в 1395 г. Последний факт отмечен только без упоминания имени князя и во многих московских летописях (здесь и ниже мы ради краткости условно называем московскими летописи, не только написанные собственно в Москве в XV – начале XVI в., но и составленные в других местах, но подвергшиеся редактированию со стороны московских властей того времени). Явной несообразностью во всех родословных является то, что Федор Елецкий считается братом козельского князя, погибшего за полтора столетия до этого.
В конце XVIII в. М. М. Щербатов, опираясь, насколько можно понять, на какие-то другие родословные книги, по сей день не опубликованные, выводил елецких князей от черниговских несколько иначе, допуская при этом, что какие-то елецкие князья существовали еще в 1330-х гг. Но изложено это неясно и без точных ссылок, причем имеются различия в деталях между изложением этого вопроса в «Истории» М. М. Щербатова и в анонимном, но приписываемом ему же сводном изложении родословных Рюриковичей. Возможно, что из родословных книг можно извлечь больше информации при обследовании еще не опубликованных списков, которых известно около 130.
Картина осложняется тем, что князь Федор Елецкий упомянут в числе военачальников, участвовавших в Куликовской битве в 1380 г. Однако это упоминание содержится лишь в относительно поздних вариантах известной повести о Куликовской битве, в то время как в перечне военачальников в так называемой летописи Дубровского, который не без оснований считается более достоверным, князь Федор Елецкий не упомянут. Еще больше запутывает дело рассказ о князе Юрии Елецком в «Хождении Пименовом» 1389 г. В пространной редакции «Хождения» он представлен как вассал рязанского великого князя, что, по обоснованному мнению А. Г. Кузьмина, тоже относится к числу прорязанских фальсификаций Никоновской летописи и, следовательно, никоим образом не подтверждает рязанскую версию происхождения елецких князей. Но это же сообщение, только без слов, позволяющих говорить о зависимости елецких князей от рязанских, имеется и в краткой редакции, где нет оснований считать его недостоверным. Поэтому трудно понять, почему Юрий Елецкий не упоминается ни в одной из известных родословных.
В топонимике района Ельца сохранились названия явно черниговского происхождения – г. Елец, р. Воргол. Черниговские названия имеются и в районе нынешнего г. Воронежа – р. Воронеж, р. Усмань. Можно утверждать, что именно из района Чернигова пришли в эти места те славяне, потомки которых сохранили здесь черниговскую топонимику. Вероятно, это было второе проникновение славян в данную местность, после того как первых славянских переселенцев, по-видимому, выгнали отсюда печенеги в IX в. Это второе проникновение имело место не позже чем в XII в., поскольку черниговское название Воронеж зафиксировано в Подонье в 1177 г. Может быть, топонимические данные говорят в пользу скорее черниговской, нежели рязанской версии происхождения елецких князей. Но не менее вероятно, что эти весьма подозрительные Рюриковичи сочинили себе черниговские, а не рязанские родословные (и сделали это достаточно грубо) именно потому, что население захваченного ими района еще помнило о своем черниговском происхождении.
Все авторы, поддерживавшие как рязанскую, так и черниговскую версии, обошли молчанием еще одно сообщение о Ельце. Как уже сказано, в московских летописях упоминается взятие Ельца Тимуром в 1395 г., когда попал в плен елецкий князь, по родословной – Федор. Но это же событие описано и в двух персидских хрониках начала XV в. – Низам-ад-дина Шами и Шереф-ад-дина Йезди. Обе хроники восходят к одному источнику. Хроника Шереф-ад-дина Йезди, хотя написана немного позже, содержит более подробное и последовательное описание событий (о времени и обстоятельствах написания хроник. Персидская версия существенно отличается от московской.
По московской версии, Тимур со своим войском, идя на Москву и взяв Елец, внезапно повернул назад и обратился в бегство в тот самый момент, когда в Москву была привезена из Владимира икона Владимирской божьей матери. По одним вариантам летописного рассказа, Тимур ощутил в тот момент безотчетный страх, по другим – ему даже прямо приснилась икона. В тех летописях, где эта причина отступления Тимура не указана, не приводятся и никакие другие причины, так что читателю предоставляется возможность самому сделать вывод, что произошло чудо. Надо ли говорить, что истинные причины отступления Тимура могли заключаться в чем угодно, только не в телепатии и что сочинить все это баснословие могли только московские церковные деятели в XV в. Точнее, у них даже недостало фантазии сочинить что-нибудь оригинальное, они лишь переделали на православно-христианский лад мусульманскую легенду о том же событии, согласно которой Тимуру явился во сне Хизр (мифический персонаж, предвещающий своим явлением счастье) и посоветовал не ходить на Москву. Очень возможно, что мусульманский вариант легенды распространил сам Тимур, чтобы оправдать свое отступление от Москвы. Но организовать сплошное редактирование всех летописей московское высшее церковное начальство, оказывается, умело. Сейчас увидим, зачем это понадобилось.
По персидской версии (более ясно по Шереф-ад-дину Йезди), оборона Ельца против Тимура – это оборона не русского, а русско-татарского войска, русская часть которого состояла из ельчан под начальством своего князя, а татарская – из золотоордынских татар под командованием царевича-чингизида Бек-Ярык-оглана. Эта группа татар была последним остатком разгромленных Тимуром золотоордынских войск. Она долго отступала, сопротивлялась, сильно измотала войско Тимура, наконец пошла на север, к Москве, надеясь найти там защиту от общего врага, но была настигнута Тимуром в районе Ельца. Очевидно, не только ельчане, но в немалой степени и эти золотоордынцы довели войско Тимура до такого состояния, что оно не смогло дойти до Москвы. Город, по всем признакам соответствующий Ельцу, в хронике назван «Карасу, один из городов русских». Карасу – по-тюркски Черная Вода.
Нам известны во всей литературе, касающейся Ельца, лишь три работы, авторы которых ссылались на указанный источник. Автор одной из них, упомянутый выше Н. Ридингер возразил лишь против содержащегося в хронике Шереф-ад-дина Йезди рассказа о том, что Тимур уже после отступления основной части его войска будто бы все же дошел с небольшим отрядом до Москвы и ограбил ее окрестности, а также о том, что вообще все войско Тимура в этом походе сказочно обогатилось. Вероятно, это действительно фантастика, хотя вообще не исключено, что небольшой разведочный отряд во главе, конечно, не с самим Тимуром, а с кем-нибудь из его военачальников проделал такой рейд, обойдя сосредоточенные на Оке войска великого князя Василия Дмитриевича, но большого ущерба причинить не смог и потому не был удостоен внимания русских летописцев. Но нам тут интересен не этот сомнительный эпизод, а тот факт, что Н. Ридингер умолчал обо всем остальном содержании рассказа персидского хрониста, хотя несомненно знал его.
Авторы другой работы Б. Д. Греков и А. Ю. Якубовский не признали, что Карасу – это Елец, и заявили: «В мусульманской (персидской и арабской) историографии XV в.... мы не найдем ничего интересного и ценного по истории Руси. Не найдем мы в ней даже правильной географической номенклатуры, в том числе правильных названий русских городов. Что это за русский город Карасу, который ... был ограблен воинами Тимура?». Автор третьей работы М. Г. Сафаргалиев признал, что речь идет о Ельце, но ограничился изложением и не сделал никаких выводов.
А выводы можно сделать. Рассказ мог быть записан лишь со слов какого-то участника похода Тимура, а он мог узнать название города лишь от местных жителей. Значит, в районе города, который черниговские переселенцы назвали Ельцом, существовало еще и какое-то тюркоязычное население, называвшее его по-своему Карасу. Очевидно, сторонники концепции непреодолимого тюрко-славянского или татарско-русского антагонизма должны делать вид, что не знают всю эту историю о «Карасу, одном из городов русских» или не понимают, о чем идет речь. Как видим, они именно так и поступают.
Итак, нет достоверных сведений о существовании города Ельца и Елецкого княжества до конца XIV в. и довольно неясно происхождение появившихся здесь в конце XIV в. князей Рюриковичей, если только они вообще были Рюриковичами. Но откуда бы они ни явились, до их прихода район, очевидно, уже имел какое-то тюрко-славянское население, славянская часть которого была черниговского происхождения и пришла сюда, по-видимому, в XII в., а тюркская часть появилась неизвестно когда и до конца XIV в. еще не окончательно ославянилась. Эта Елецкая земля независимо от того, с какого времени она стала княжеством и как она называлась раньше, занимала, по-видимому, не только правый берег Дона выше и ниже устья Быстрой Сосны, но и левый берег Дона, вероятно, всю южную часть воронежско-донского междуречья. Судя по черниговскому названию р. Усмани, елецкая территория, возможно, переходила и на левый берег Воронежа.
В 1415 г., по сообщениям ряда летописей, Елец был взят и разгромлен татарами, не сказано, какими именно и под чьим начальством, – причем погиб князь, опять не названный по имени, хотя, судя по родословной, династия на этом не пресеклась. С этого времени нет прямых сведений о существовании города и княжества вплоть до восстановления крепости московской военной администрацией в 1592 г.
Правда, город упомянут, как принадлежащий уже Москве, в 1483 г. в договоре между московским и рязанским великими князьями. Судя по тому что московский князь договаривался об этом именно с рязанским, кто-то из рязанских князей в период между 1415 и 1483 гг., то ли завладел территорией разгромленного татарами Елецкого княжества, то ли по крайней мере заявлял на нее претензии, но в какой-то момент до 1483 г. вмешалась Москва, и территория оказалась под ее властью, что и было зафиксировано договором как уже совершившийся факт.
Однако по юридическим манипуляциям вокруг разгромленного княжества еще нельзя судить о реальной судьбе его населения. В то время подобным образом упоминались в дипломатических документах и давно уничтоженные княжества и города, существовавшие только на бумаге (например, Курск). О том, что территория, может быть, не совсем запустела, можно догадываться по сохранению ее старой, восходящей к XII в. топонимики, а также и по тому, что рязанцы при всех их претензиях фактически добрались до южной окраины Елецкой земли в районе устья Воронежа, как уже замечено, не ранее первых лет XVI в.
История Елецкого княжества, очевидно, еще требует специального изучения. Для истории Червленого Яра наш краткий обзор дает следующее. Подтверждается независимость Червленого Яра от Рязанского княжества, от которого он был отделен полосой Елецкой земли. Но не исключены какие-то более тесные связи Червленого Яра с Елецким княжеством – непосредственным соседом в конце XIV – начале XV в. Столь же вероятны связи червленоярцев с населением Елецкой земли более раннего времени, когда эта земля, возможно, еще не имела князей и не называлась княжеством, а могла иметь общинную организацию вроде червленоярской. Выясняется наличие в этом районе какой-то комбинации славянского и тюркоязычного населения, пока столь же малопонятной, как и сосуществование татар и русских в Червленом Яру. Последний оказывается не единственным тюрко-славянским образованием в юго-восточной Руси. Интересно и то, что подобные полиэтнические образования могли при определенных условиях приобретать не только форму территориально-общинных объединений протоказачьего типа, но и форму феодальных княжеств.
Материал XIV в. о Червленом Яре и его соседях, который мы исчерпали, не позволяет объяснить до конца сущность обнаруженных явлений. В следующей главе по материалам XV в. мы сможем сказать уже больше.
