Впервые погребальные памятники скифского времени Среднего Подонья привлекли внимание исследователей еще в самом начале XX в., особенно после раскопок знаменитых Мастюгинских и Частых курганов под Воронежем. Несмотря на очень сильное ограбление эти могильники дали первоклассные погребальные комплексы, сразу же ставший объектом пристального изучения ведущих отечественных скифологов и антиковедов. Именно в результате их исследования М.И.Ростовцеву впервые удалось выделить из общей массы скифских древностей Юга России Воронежскую группу курганов .
Принципиально новый этап в изучении курганных некрополей скифского времени на Среднем Дону связан с целенаправленной, почти двадцатилетней деятельностью Лесостепной Скифской экспедиции И А АН СССР. В 50-60-е гг. под руководством П.Д. Либерова были доисследованы Частые и Мастюгинские курганы, чуть позже А.И. Пузиковой исследованы могильники у сел Русская Тростянка и Дуровка. Именно материалы этих курганных некополей составили основу Свода памятников скифского времени на Среднем Дону, альбома наиболее интересных находок VI—IV вв. до н.э , а затем и полного издания материалов воронежских курганов, раскопанных П.Д. Либеро-вым и А.И. Пузиковой.
Оба исследователя рассматривали курганные могильники и синхронные им городища как памятники, оставленные одним и тем же населением - среднедонскими племенами скифского времени. В 60-е - начале 70-х гг. такой подход был правомерен и не вызвал особых возражений. Однако последующее изучение бытовых памятников, особенно активизировавшееся в 80-е - начале 90-х гг., все более наглядно выявляло явную диспропорцию между относительно небольшой серией среднедонских курганных погребений и возрастающим с каждым годом количеством синхронных им городищ и неукрепленных поселений. После сплошного обследования Среднедонского Правобережья стало очевидно, что подавляющее число городищ не имело «своих» курганных некрополей. Последние обнаружили определенную территориальную связь лишь с отдельными микрорайонами памятников скифского времени, которых сейчас известно не менее десяти.
Эти наблюдения заставили автора заняться поисками новых подходов в изучении среднедонских памятников скифского времени. Один из них заключался в раздельном анализе материалов городищ и курганных могильников с последующим сопоставлением их результатов. Такой подход позволил не только выявить некоторые, ранее неизвестные черты среднедонской культуры скифского времени, но и, как представляется, глубже понять ее природу. Отмечу, что в последние годы в этом направлении успешно работает и В.Д. Березуцкий, посвятивший курганам Среднего Дона специальную работу.
Сейчас на территории лесостепного Подонья известно не менее семи больших курганных могильников скифского времени(рис.2). Пять из них находятся в Правобережье Среднего Дона (Мастюгино, Русская Тростянка, Дуровка, Ближнее Стояново, Терновое I), один на Верхнем Дону (Частые курганы) и еще один на р. Воронеж (Староживо-тинное). В них исследовано свыше 180 погребений конца VI — нач. III вв. до н.э. Проведенный пространственный макроанализ позволил установить определенные закономерности взаиморасположения курганов, городищ и поселений. Оказалось, что все курганные некрополи находились на значительном удалении (от 2,5 до 8 км) от ближайшего городища, но что еще более существенно - они всегда располагались на противоположных берегах рек или суходолов.
Большинство погребений в курганах Среднедонского Правобережья были основными и единственными (94 %). Над ними возводились насыпи относительно небольших размеров высотой обычно около 1 м, и только отдельные курганы превышали в высоту 2-3 м. В отличие от Правобережья в Левобережье Дона открыты лишь очень немногочисленные впускные захоронения, не образующие сколько-нибудь значительных могильников. В среднедонских курганах Правобережья выделяется четыре основных типа погребальных сооружении :
I тип — погребения в насыпи и на древнем горизонте (рис.8,16) - 8 %;
II тип — простые грунтовые могилы (рис.8,17)- 29%;
III тип — каркасно-столбовые склепы (рис.8, 18) - 50 %;
IV тип — каркасно-столбовые склепы с дромосами (рис.8, 19) - 13 %.
Таким образом, наиболее характерными типами среднедонских погребальных сооружений являлись столбовые гробницы, иногда с дромосами. Размеры многих из них многократно превышали площадь, необходимую для размещения погребенного(почти у половины - не менее 20 кв. м). Около четверти погребений содержали парные и коллективные захоронения. Оба основных типа сооружений не обнаруживают корней в погребальных памятниках предшествующей эпохи. Не вызывает сомнения тот факт, что они получают распространение с самого начала функционирования среднедонских курганных некрополей, то есть с конца VI - нач. V вв. до н.э. На мой взгляд, эти типы погребальных сооружений восходят к столбовым и дромосным могилам лесостепного днепровского Право- и Левобережья VII-V вв. до н.э., где им известны многочисленные аналогии (из новейших раскопок: Гладковщина, Васильевка и др.).
По-видимому, те же западные истоки имеет биритуализм среднедонских курганных погребений, среди которых не менее 10 % сожжений на месте. Как и в большинстве областей Скифского мира, погребенных хоронили вытянуто, на спине. Преобладали ориентировки головой в юго-западный (58,5 %) и северо-восточный (34 %) сектора. Использование матрицы-определителя сезонных ориентировок В. Ф. и В. В. Генингов показало, что, скорее всего, обе они являются сезонным зимним отклонением от распространенной в скифское время широтной ориентировки (рис.9).
По мнению большинства исследователей, возведение обширных деревянных столбовых усыпальниц требовало больших затрат труда и было связано с высоким социальным статусом погребенных. О неординарном характере большинства среднедонских курганных погребений свидетельствует богатый и разнообразный инвентарь (рис.8, 1-15). По числу находок преобладали предметы вооружения, встреченные в 90 из 120 погребальных комплексов (75 %). Их полный набор включал длинные мечи скифских, реже местных типов, наконечники копий и дротиков, их подтоки, бронзовые и железные наконечники стрел как широко распространенных скифских типов, так и местные железные двулопастные. Среднедонские курганы выделяются по частоте находок остатков защитного доспеха (20,8 % погребений). Среди них преобладают пластинчатые панцири, в двух курганах найдены греческие поножи. 43 % курганных погребений содержали различные детали снаряжения коня. Почти столько же захоронений имели в составе инвентаря изделия в зверином стиле. Бронзовые котлы скифского типа найдены в 18 % курганов. Как известно, у номадов котлы, помимо чисто утилитарной выполняли важную социальную функцию. Они служили символом единства коллектива, окружавшего вождя. На такое назначение скифских котлов, видимо, косвенно указывает известная легенда о скифском царе Арианте (Herod.: IV. 81). О высоком социальном статусе среднедонских курганных погребений свидетельствуют и многочисленные находки предметов и украшений, выполненных из драгоценных металлов (до 60 % захоронений), в том числе — золотые нашивные бляшки (30 %). В то же время, в них редко встречались орудия производства, и никогда - земледельческие орудия.
Весьма показателен состав керамического комплекса курганных погребений (рис.10).
В нем заметно преобладание привозной круговой посуды (33 экз.) над лепной (27 экз.). Среди первой доминируют античные амфоры (21,7 % среднедонских курганов). На втором месте по употреблению стоят местные аккуратно вылепленные от руки «вазы» и кувшины, на третьем - так называемые «ритуальные сосудики» с парными проколами на венчике. Обращает на себя внимание еще одна интересная особенность среднедонских курганов. В их погребениях практически отсутствовала местная посуда наиболее распространенных городищенских типов - простые лепные горшки с защипами и столовые лощеные миски (рис.10) . Подобное, явно намеренное «избегание» трудно объяснимо, если исходить из утвердившегося три десятилетия назад взгляда на принадлежность курганов и городищ одному и тому же населению - племенам среднедонской культуры .
Проведенный выше комплексный анализ курганов Среднего Дона по частоте встречаемости престижных типов погребальных сооружений, наступательного и оборонительного вооружения, социально значимых категорий инвентаря, парадных вещей и античного импорта однозначно показал, что среди них свыше 75 % содержали погребения, которые по применяемым в скифологии критериям следует признать не рядовыми, а принадлежащими военно-аристократической верхушке. В отличие от Степной Скифии анализ среднедонских курганных некрополей не позволил выделить в них не только «бедной, преобладающей численно массы населения», но и сколько-нибудь значительной группы рядовых погребений. Между тем, по подсчетам В.Ф.Генинга, у скифов IV в. до н.э. «трудовой народ» составлял основную массу населения (95 %), по Е. П. Бунятян, свыше 60 % плюс еще 7 % бедноты. Видимо, нужно признать, что изучаемые памятники не отражали всего спектра социальных статусов, существовавших у обитателей Среднего Дона в скифское время. По ним можно в какой-то мере судить лишь о положении высших слоев общества, для которых только и был характерен курганный обряд погребения.
Об этом свидетельствуют и другие данные, в частности количественное соотношение анализируемых погребальных и бытовых памятников скифского времени. Относительно небольшое число среднедонских курганных некрополей в сравнении с количеством (около 60) и площадью городищ указывает на то, что в скифское время под курганными насыпями могли погребаться далеко не все представители местного населения, а лишь какая-то, явно меньшая его часть.
Подобно лучше известной нам скифской знати господствующая верхушка средне-донского общества вряд ли представляла сколько-нибудь единый и тем более однород-ныйх слой. Среди нее были и настоящие аристократы, такие, например, как погребенные в кургане 29/21 Мастюгинского могильника или в кургане 1 у с. Дуровки. Были среди них и простые воины-дружинники, такие, как погребеный в кургане 38 Старожи-вотинного могильника, которому кроме личного оружия оставили лишь амфору.
Однако все попытки найти надежные качественные критерии внутренней дифференциации среднедонских погребений путем корреляции признаков различной социальной значимости с переменными (размеры курганных насыпей, могил и т.п.) в большинстве случаев не давали сколь-нибудь однозначных результатов, прежде всего, из-за невозможности установления подлинной причины их отсутствия - то ли в силу действительно более низкого статуса погребенных, то ли в результате неполноты погребального комплекса, когда тот или иной «признак» был просто унесен грабителями. Тем не менее на ряде графиков выявилась явная зависимость между частотой встречаемости определенных категорий инвентаря, типами погребальных сооружений и их размерами. В результате последние распределились натри группы:
1-я группа - 28 погребений(25%) малых размеров площадью от 1,5 до 8 кв.м. Из оружия в них чаще представлены только наконечники стрел, реже дротиков и копий, известны находки деталей конской упряжи, но нет мечей и защитного доспеха. Весьма показательно, что в могилах этой размерной группы ни разу не найдены бронзовые литые котлы, «ритуальные» сосудики, деревянная посуда с металлическими накладками, золотые нашивные бляшки, хотя украшения из золота редкостью не являются (7 случаев). Первая группа включала главным образом погребальные сооружения I и II типов.
2- я группа - 68 погребений (61%) средних размеров площадью от 9 до 22,5 кв.м. В отличие от первой в ней присутствовали все социально значимые категории инвентаря и виды вооружения. В эту группу входили почти все погребальные сооружения III и IV типов и лишь отдельные могилы II типа.
3- я группа - 15 погребений(14%), совершенных в наиболее грандиозных погребальных сооружениях размерами 22,5 - 49 кв.м. Почти на всех графиках она отделялась от могил 2-ой группы заметным разрывом в диапазоне 22,5 - 28,75 кв.м. Могилы этой группы содержали все социально значимые признаки 2-ой группы, плюс престижные серебряные ритоны и кубки, указывающие на особый статус их владельцев. Их хоронили в погребальных сооружениях исключительно III и IV типов.
Из выявленных зависимостей обращает на себя внимание одна, как представляется, весьма перспективная для социальной атрибуции среднедонских курганов. Золотые нашивные бляшки проявляли вполне определенную тенденцию попадания в могилы средних и больших размеров преимущественно III и IV типов(рис.14). В более или менее полно сохранившихся комплексах они обнаруживали повышенную встречаемость с особо престижными вещами: серебряными ритонами и кубками, деревянными сосудами с металлическими накладками, котлами, изделями в зверином стиле. На мой взгляд, все это позволяет расматривать данную категорию находок в качестве достаточно надежного диагностического признака аристократических погребений. По-видимому, как и в Скифии, на Среднем Дону высокий социальный статус знати подчеркивался богатым декором верхней одежды, расшитой множеством золотых бляшек. Именно такие роскошные одеяния имели аристократы, изображенные на знаменитом Воронежском сосуде (рис. 17).
Если неграбленных аристократических курганов на Среднем Дону пока неоткрыто, то хорошо сохранившиеся воинские дружинные погребения известны. Для них был характерен полный набор вооружения (мечи, копья, дротики, стрелы, иногда пластинчатый доспех), встречались в них и амфоры, изделия в зверином стиле, изредка котлы и даже украшения из золота, но не золотые нашивные бляшки. Однако все же большинство среднедонских курганных погребений нельзя надежно дифференциировать на воинские (дружинные) и аристократические. Да это и не столь существенно для нашего исследования. На мой взгляд, главная социальная особенность среднедонских могильников заключалась не в наличии высоко или низко ранжированных погребений, а в явном количественном преобладании среди них лиц, принадлежащих к весьма многочисленному и хорошо вооруженному «среднему слою» (свыше 60%).
Это наглядно демонстрирует граф (рис.16), составленный на основе анализа таблиц взаимовстречаемости социально значимых категорий инвентаря, типов и размеров погребальных сооружений (табл. 2-3).
Если по материалам среднедонских курганов отчетливо выявляется довольно высокий социальный статус большинства погребенных, то этого никак нельзя сказать об оседлом населении городищ. Целый ряд существенных признаков (достаточно однотипные небольших размеров жилища, наличие большой общинно-ритуальной постройки на Волошинском I городище и общественных хранилищ зерна на Пекшевском городище, в целом весьма невысокий уровень материальной культуры и благосостояния) свидетельствует о том, что основная масса оседлого населения фактически продолжала существовать в условиях позднепервобытно-общинного строя с практически еще во многом сохранившейся эгалитарной внутренней структурой. И в этом смысле бытовые памятники представляют полный контраст расположенным поблизости курганным некрополям.
Как известно, противопоставление численно незначительной элитарной прослойки основной массе общинников свойственно большинству развитых вождеств. По материалам среднедонских могильников налицо все три основных, археологически фиксируемых признака этой переходной формы социально-политической организации от традиционных общинно-родовых структур к раннеклассовому обществу и государству:
1. развитая социальная стратификация;
2. создание специальных погребальных комплексов для знати в виде обособленных курганных могильников;
3. монументальность погребальных сооружений, пышность обряда, разнообразие и богатство инвентаря, в котором важное место занимали социально престижные вещи.
Комплексный анализ среднедонских курганных могильников скифского времени позволяет сделать некоторые заключения, проливающие свет на происхождение и природу этого культурно-исторического феномена.
1. Курганные могильники, скорее всего, являлись некрополями не всего среднедонского населения, а лишь его части - военно-аристократической верхушки.
2. Сравнительный анализ материалов городищ и курганных некрополей свидетельствует о сосуществовании на Среднем Дону в VI — IV вв. до н.э. в рамках единого эт-но-политического организма двух различных социо- а, возможно, и этнокультурных комплексов: массовой культуры рядового населения городищ и элитарной субкультуры военно-аристократической верхушки, погребаемой в курганах. Первый представлял хозяйственно-культурный тип лесостепных земледельцев и скотоводов, скорее всего находившихся в определенной зависимости от последних. Знать же вела образ жизни, близкий степным ираноязычным номадам. Поэтому свойственная ей субкультура была насыщена престижными ценностями не только местного, но и античного производства.
3. Выявляется ряд существенных признаков, как будто бы указывающих, что различия между двумя группами среднедонского населения носили не только социальный, но, возможно, изначально и этнический характер: удаленность и топографическая обособленность курганных могильников от ближайших городищ, отказ знати и воинов от употребления в курганах наиболее распространенных типов местной посуды, а, скорее всего, и местной пищи, разительные различия в их материальной и духовной культуре (звериный стиль и высокохудожественные изделия с антропоморфными сюжетами греко-скифского искусства в курганах, с одной стороны, и грубая глиняная антропо- и зооморфная пластика на городищах, с другой). История знает множество примеров возникновения разноэтничных позднепотестарных и раннеполитических структур с последующей трансформацией межэтнических противоречий в сословно-классовые. Подобные образования известны у скифов, начиная с эпохи архаики .
4. Основное ядро этнокультурного комплекса среднедонских могильников появилось в лесостепном Подонье в уже сложившемся виде не позже конца VI—V вв. до н. э. Складывается впечатление, что оно было принесено сюда из более западных лесостепных районов. Именно в курганных могильниках Днепровского Право- и Левобережья обнаруживаются не только истоки его отдельных элементов, но и их целые взаимосвязанные блоки, сформировавшиеся там еще в VII—VI вв. до н.э. в результате проникновения в украинскую лесостепь иранцев-номадов, покоривших часть местного населения и создавших скотоводческо-земледельческое объединение под эгидой военно-кочевой знати.
5. Этой гипотезе не противоречит и антропологический материал, правда, очень немногочисленный. По заключению Т. В. Томашевич, некоторые из черепов Ближне-стояновского могильника близки «среднеднепровской серии» .
6. Переселение на Средний Дон части приднепровского населения, сохранившего традиции курганных погребений, как то было связано с событиями рубежа VI—V вв. до н.э., коренным образом изменившими этно-политическую ситуацию в Северном Причерноморье и в Лесостепи. Кажется, далеко не случайным практически полное совпадение по времени первых захоронений в Частых и Мастюгинских курганах и начала затухания военно-аристократических некрополей Днепровского Левобережья. Не исключено, что уход части старой лесостепной знати далеко на восток был вызван ее нежеланием признать владычество геродотовых «скифов царских».
7. Вплоть до конца скифской эпохи военно-аристократическая верхушка Среднего Дона во многом придерживалась старой погребальной обрядности раннескифского времени, в частности, сохранила обычай погребения в деревянных столбовых склепах, как с дромосами, так и без них, биритуализм захоронений при преобладании ингума-ции, обычай поджигать деревянный склеп или его перекрытия и т.п. Причем, на Среднем Дону их расцвет приходится на V и особенно на IV вв. до н.э., когда в украинской лесостепи этот старый тип погребальных сооружений и связанной с ним обрядности явно начинает затухать, а в Степной Скифии всецело возобладали катакомбные захоронения.
На мой взгляд, все вышесказанное позволяет допустить, что с конца VI по начало III вв. до н.э. на Среднем Дону наряду с численно преобладающим рядовым земледель-ческо-скотоводческим населением городищ проживали отдельные группы (роды) потомков иранцев-номадов, проникших в лесостепь еще в VII—VI вв. до н.э., культурно, а скорее всего, и этнически связанных с «ранними или «старыми» скифами . В V-IV вв. до н.э. ими могли быть родственные скифам и отчасти говорившие на их языке гелоны (Herod.: IV, 108). Вероятнее всего, их верхушка составила здесь своего рода властвующую элиту, явно процветавшую, судя по обилию античного импорта и других дорогих изделий, за счет эксплуатации основной массы зависимого земледельческо-скотоводческого населения городищ.
Скорее всего, его эксплуатация носила коллективный характер - каждый знатный род владел определенной подвластной ему территорией, вероятнее всего, соответствующей одному из выделенных микрорайонов с населением в несколько сот, а то и тысяч подданных. Как и везде в скифском мире, основной формой эксплуатации, видимо, было данничество и различные виды трудовых повинностей, в частности, по сооружению монументальных курганных усыпальниц, но особенно по заготовке сена, без которого стада номадов просто не смогли бы перезимовать в лесостепи с ее более высоким снежным покровом. В социальном плане такое локальное образование, вероятно, соответствовало отдельному вождеству. По своей природе каждое из них представляло собой вынужденное социально-экономическое единство двух различных хозяйственных укладов: степного полукочевого, правда, уже весьма существенно трансформировавшегося в местных условиях, и лесостепного оседло-земледельческого, также, несомненно, деформированного в результате его включения в это вынужденное единство. Но объективно оба они соответствовали двум основным экологическим нишам лесостепной зоны.
Такой мне представляется, по данным археологии, социальная природа этнокультурного и этносоциального образования, сформировавшегося на Среднем Дону и прилегающих районах Подворонежья в скифское время, наиболее яркими памятниками которого были среднедонские курганы. Их сложный погребальный обряд и богатый инвентарь скорее всего, отражают так называемый военно-аристократический путь политогенеза . Следует еще раз отметить, что столь глубокой социальной пропасти и культурного различия между военно-аристократической элитой и рядовым населением в лесостепном Подонье не наблюдалось ни до, ни после скифской эпохи, пожалуй, вплоть до периода развитого Средневековья.