В течение многих столетий сжигали славяне умерших и насыпали курганы. По всей восточнославянской земле разбросаны большие и малые курганные могильники — древнеславянские кладбища. В большинстве случаев они связаны с конкретными поселениями. Многих уже нет, и лишь незначительная их часть стала достоянием науки и служит источником изучения жизни славян.
В настоящее время славянские могильники довольно редки. Но Воронежскому краю в этом отношении повезло. У села Борщево на Дону, где имеется неоднократно упоминаемое нами городище, есть и могильник, еще недавно насчитывавший около 80 курганов. На реке Воронеже могильников гораздо больше. На хорошо известной многим воронежцам Лысой горе (сразу за санаторием имени М. Горького), внимательно приглядевшись, нетрудно заметить крутобокие насыпи диаметром 6—12 метров и высо той 1—2 метра. Сейчас здесь около 200 насыпей, а еще каких-то 80 лет назад было намного больше. Берег обваливается, а вместе с ним осыпаются курганы. Само название Лысая гора тоже необычное. Б. А. Рыбаков считает, что это широко распространенное у славян название ритуальных возвышенностей, гор, холмов. Может быть, из той столетиями отдаленной от нас эпохи, когда на этом месте хоронили славяне своих покойников и насыпали курганы, когда здесь горели ритуальные костры, и дошло до нас название Лысая гора. Тут хоронили и жителей Кузнецовского городища, и городища Михайловский кордон. На Лысой горе в течение десятилетий пробовали свои силы воронежские археологи и любители старины, делали и делают первые шаги в археологии студенты, раскапывая под руководством ученых древние курганы.
Два курганных кладбища обнаружены и у Белой горы. Одно из них (48 курганов) вплотную подходит к городищу, второе располагается на высоком мысу в километре вверх от него по течению реки Воронеж. Здесь более вОО курганов. Вот уж действительно простор для археологических работ! Но, к сожалению, трудно раскапывать эти курганы, за последние столетия они поросли густым лесом, хотя именно благодаря лесу сохранились, не подверглись ни распашке, ни каким-либо другим разрушениям столь большие древние славянские кладбища.
Раскопки славянских курганов в бассейне Дона дают очень ценные, а порой и единственные сведения не только о языческих представлениях людей, но и об их этнической истории. Какое восточнославянское племя тут обитало, а может быть, жили разные племена? Ведь летописи об этом молчат.
«Когда кто-то умирает в доме, — читаем у ибн-Русте, — женщины царапают себе лицо и руки ножом» (Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и руссах ибн-Даста).
Затем начинается подготовка погребального костра. К сожалению, ни в одном случае неизвестно место сожжения. Ясно одно: оно происходило не на месте будущего кургана, в котором совершалось захоронение. Сожжение умершего — очень важное событие, оно сопровождалось большим стечением народа и, как пишет ибн-Русте, шумным весельем, радостью по поводу милости, оказанной умершему богом. А еще один средневековый арабский путешественник — Гардизи — дополняет: «И на струнных инструментах они играют при сжигании мертвых» (Цитируем по: Новосельцев А. П. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965, с. 395).
А на месте будущего захоронения, там, где предполагается насыпать курган, готовились принять остатки кремации (рис.). Сооружали деревянную камеру размером 1X2 метра, высотой около полуметра из дубовых плах. Это был ящик с крышей и полом, но с одной из сторон стенка отсутствовала и камера была открыта. Она ставилась не в центре, который был уже намечен для будущего кургана, а в его восточной половине, причем открытой стороной максимально ближе к предполагаемому краю кургана. Затем уже по периметру будущего кургана ставилась деревянная столбовая оградка, которая прерывалась там, где она подходила к открытой стороне камеры. Лишь после этого с погребального костра собирали остатки кремации человека и животных и, очистив их от золы, пепла, а может быть, даже и помыв, помещали в глиняный сосуд (горшок, миску) и ставили в погребальную камеру. Сюда же приносили сосуды с пищей и питьем. Затем наступал момент насыпки кургана. Насыпали не только члены семьи умершего, а, вероятно, «всем миром». Землю ссыпали внутрь столбовой оградки, которая как бы обрамляла курганную насыпь. Погребальная камера с прахом умершего не присыпалась вся, край ее оставлялся свободным от земли, а открытый вход закрывался большим камнем или толстой деревянной плахой. Собственно, в древности курган был не таким, каким он нам сейчас представляется. Это было своеобразное погребальное сооружение из дерева и земли. Во время насыпки сооружения горшки или их части преднамеренно разбивались и разбрасывались по насыпи. Возведя часть будущего кургана, приносили хворост, поджигали, отдавая дань огню. Вокруг кургана образовывался неширокий ровик, из которого брали землю. По окончании работы в ровике зажигали костры в память о покойнике. Завершался ритуал похоронной трапезой или, по-летописному, «стравой». А когда в семье умирал еще один ее член, все повторялось сначала, с той лишь разницей, что камера уже готова, курган насыпан, осталось только отодвинуть камень или плаху от входа, поставить новый сосуд с костями и в память о новом захоронении зажечь новый костер на кургане и в ровике вокруг него.
Славянское погребальное сооружение по раскопкам Боршевских курганов (реконструкция).
Картина похоронного обряда, нарисованная нами,— это не плод чистой фантазии. Раскопки курганов Бор шевского могильника открыли и остатки деревянной погребальной камеры с оградкой, и зольные пятна в насыпи, свидетельствующие о ритуальных кострищах, и ровик вокруг кургана, в котором выявлена яма с остатками кострищ, и фрагменты керамики и кости животных в насыпи — разве мало фактов, чтобы представить все, что было здесь тысячу лет назад? Добавим к этому очень точное, поражающее своей полнотой описание погребального обряда, содержащееся в летописи Нестора: «...и аще кто умъря-ше — творяху тризну над нимъ и посем сътворяху краду велику и възложаху на краду мъртвъца и съжъжаху. И по семь, събровъше кости, въложаху в су дину малу и поставляху на стълпе на путъх, еже творять Вятичи и ныне».
И еще одна очень важная деталь имеется в летописи: «творять Вятичи и ныне». Значит, речь идет о вятичах, значит, можно назвать племя, которое насыпало курганы с деревянными ящиками и оградой? Точно такие же курганы действительно обнаружены в земле вятичей, которую летописец помещает на Верхней Оке. Оказывается, вятичи жили и на Дону, хотя в летописи об этом не сказано.
Но не во всех курганах бассейна Дона обнаружены деревянные камеры и оградки. Их почти нет в курганах на реке Воронеж. Значит, не только вятичи освоили Донской бассейн и на реке Воронеже жило и какое-то другое славянское племя? По всей видимости, так и было. Сейчас трудно назвать это племя. Пока ясно одно, что на реке Воронеже славянское население появилось на рубеже VIII—IX веков, переселившись из Днепровского бассейна. Вероятно, ими в то время и было принесено сюда название реки Воронежа.
Мы совершили очень короткое путешествие в славянский мир IX—X веков, постарались охватить, на наш взгляд, самое главное. Мы отдаем себе отчет, что все было значительно сложнее, чем сейчас представляется.
