А.В. Кольцов, как теперь можно считать установленным, имеет в качестве этнографа немаловажное значение для своего времени (1). Это значение заключается не только в том этнографическом материале, который находится в поэтических сочинениях знаменитого песенника, но также и в чисто этнографических трудах его - записях пословиц, поговорок и песен.

Необходимо еще отметить, что самый язык Кольцова, его произведений, писем и записей с лингвистической точки зрения имеет свое значение: малограмотный, поэт внес в свою письменную речь в значительном количестве особенности родного говора. Хотя проф. В.А. Бого-родицкий (2) давно указал на важность изучения малограмотных написаний для лингвистики, тем не менее с этой стороны Кольцов до сих пор, к сожалению, остается мало изученным. Заметка о языке Кольцова (3), принадлежащая А.И. Лященко, данного материала далеко не исчерпывает. Нам кажется, что неизученность Кольцова с лингвистической точки зрения в значительной степени объсняется несовершенством изданий сочинений поэта: ведь, текст здесь дан далеко не в точном виде в целях приспособления к широкой публике.

Восполнить отчасти этот недостаток - издать полно и точно текст пословиц, собранных Кольцовым, а вместе с тем выяснить значение его, как собирателя пословичных изречений, составляет задачу настоящей работы.

Рукопись Кольцова: «Русские пословицы, поговорки, приречьи и присловья, собираемые Алексеем Кольцовым», находящаяся ныне в Никитинском музее, поражала многих своими высокими достоинствами (4) и перепечатывалась не раз: в первый раз она была напечатана М.Ф. Де-Пуле не сполна в сборнике «Воронежская Беседа» на 1861 г., потом была использована почти целиком М.А. Дикаревым для его «Воронежского Этнографического Сборника» (Воронеж, 1891 г.; изд. Губ. Стат. Комитета), наконец, была напечатана А.И. Лященко в Академическом издании сочинений поэта (по изд. 1911 г. Стр. 299-304) тоже не сполна и без достаточной точности. Значит, Кольцовские записи пословиц, собственно говоря, еще ни разу до сих пор не были напечатаны сполна и в точном виде.

Насколько несовершенно было издание их, можно судить по тому, что даже в Академическом издании сочинений Кольцова 1) отсутствует 7 изречений; 2) число отступлений от подлинного текста, не считая пунктуации, доходит приблизительно до 300. Отсюда ясно видно, что новая перепечатка нужна.

Мы перепечатываем здесь «Русские пословицы, поговорки, приречья, и присловья, собираемые Алексеем Кольцовым» с буквальной точностью и почти без пропусков. Нами пропущены, в силу неприемлемости с точки зрения литературных нравов, несколько слов; число пропущенных букв мы обозначали всякий раз соответственным количеством точек. В виду ограниченности места мы не могли поместить посторонних записей, находящихся в данной Кольцовской тетрадке (5), а также не отметили разницы в тексте подлинника и в вышеуказанных перепечатках его, тем более, что это особого значения не имеет.

Считаем необходимым сообщить некоторые сведения о данной Кольцовской рукописи.

В настоящее время она находится в Никитинском музее в Воронеже (6). Сюда сборничек попал вместе с другими рукописями ив Воронежской Центральной, ранее Городской Публичной, Библиотеки, в 1925 году. В Воронежскую Публичную Библиотеку сборничек попал, как видно из надписи, в 1864 г. от М.Ф. Де-Пуле, душеприкащика поэта И.С. Никитина, предыдущего владельца этого сборника, купленного поэтом случайно на толчке (7).

Сборничек представляет тетрадку из синеватой и беловатой бумаги, сложенной в восьмую долю листа. Всего в нем перенумерованных листочков 41, формата 12,5 х 10 сант. Перенумерованы они не рукою А.В. Кольцова, а рукою М.Ф. Де-Пуле. Он же переплел его в красный сафьяновый переплет. В такие переплеты заключены М.Ф. Де-Пуле и рукописи его друга И.С. Никитина, подаренные одновременно с этим сборничком в Воронежскую Публичную Библиотеку. Некоторые листы рукописи имеют водяной знак:

У У Ф Н с П 1830

Обследовав сшивку тетради, мы нашли, что тетрадь составилась: а) из основных листочков, расчитанных для всех букв равномерно по 1 и б) из добавочных, которые были вшиты потом, когда число собранных пословиц не могло уместиться на основных листках. Добавочные листочки имеют нумерацию: 4,5 (на букву б); 21, 22 (на букву п); 25, 26 (на букву с); остальные листочки являются основными. Рукопись великолепно сохранилась.

На обороте 1 листочка стоит дата: «1836 г.» Но на заглавной странице рукой поэта же, после вышеприведенного заглавия, поставлена дата: «1838 г.» Последняя дата потом залита чернилами, но все же при тщательном рассматривании на свет выступает явственно.

К какому времени надо отнести данный сборник, в виду разноречивости выставленных на нем дат?

Из биографии Кольцова знаем, что он пословицы и т. п. изречения собирал по совету петербургского журналиста А.А. Краевского (8). Кольцов, будучи в Петербурге с января по апрель 1836 г. (9), очевидно, получил совет от указанного лица собирать произведения народного творчества. Это видно из того, что Кольцов в письме А.А. Краевскому, от 12 февр. 1837 г. говорит о собирании пословиц, как о деле уже ранее сообща обсужденном. С этим временем - концом 1836 г. -вполне согласуется дата «1836 г.», выставленная на обороте 1 листочка под изречением воронежского «философа», (т. е. семинариста, ученика класса философии) Ярченка и обозначающая, несомненно, начало записей; после этой заметки, со 2-го листочка, уже идут самые пословицы.

Таким образом, Кольцов, ретиво взявшись за дело собирания пословиц, начал его сейчас же по приезде в Воронеж, в конце 1836 г. Упоминания поэта в письмах к А.А. Краевскому о том, что он уже знаком с собраниями русских пословиц И.М. Снегирева и И.Ф. Богдановича, показывают, что Кольцов взглянул на предстоявшую ему работу серьезно, - так или иначе по-своему готовился к ней.

На основании данной рукописи мы отчетливо можем представить себе процесс собирания Кольцовым пословиц.

Первоначально поэт пословицы либо запоминал в уме, либо записывал на лоскутках, а потом - время от времени - вносил их в свой сборничек.

Такая постепенность наростания сборничка видна из того, что у него пословицы сплошь и рядом записаны различными чернилами по цвету. Особенно отчетливо разные оттенки чернил (от 7 до 9) выступают под буквами н, к, с и др.

Вся тетрадка была заранее размечена равномерно по буквам алфавита, так как пословицы в сборничке располагались в алфавитном порядке, но на некоторые буквы впоследствии так много набралось пословиц, что явилась нужда подшить здесь новые листочки; это относится к буквам б, н, п и с. Процесс собирания был все-таки продолжителен, так как собиратель по забывчивости повторно вносил не раз ранее записанные пословицы (10). Несомненно, что собирание пословиц продолжалось до 1838 г. Это подтверждается датой на заглавном листке 1838 г., написанной иными чернилами, чем самое заглавие сборничка. Судя по переписке Кольцова, мы видим, что просьбы его к Краевскому о даче указаний и советов оканчиваются 1837 г. Должно быть, Кольцов, не видя не только указаний, но и просто сочувствия со стороны петербургского журналиста, вскоре и бросил собирание, так как не видел реальных последствий своего труда, именно в 1838 г. Мы полагаем, что работа была не законченною. Это видно из того, что данное собирание пословиц из тетрадки, где записывалось все: и изречение воронежского семинариста, и список нужных книг и пр., несомненно, черновик: оно не было переписано набело - без помарок, и не были устранены также явные дефекты, как повторение одинаковых изречений.

Что касается образцов, которым следовал Кольцов в своей работе, то относительно этого сказать что-либо определенное затруднительно. Вполне возможно, что в качестве образцов ему послужили собрания пословиц И.Ф. Богдановича (изд. в 1785 г.) И.И. Снегирева (1834), приобретенные поэтом, надо думать, по рекомендации кого-либо в столице в 1836 г. Но еще легче предположить, что образцом в данном случае мог послужить хорошо известный Кольцову и любимый им «Письмовник» профессора Н. Курганова. В этом «Письмовнике» находится: Присовокупление 1. Сбор разных пословиц и поговорок. (11) Отсюда Кольцов мог взять и алфавитный способ расположения пословичного материала.

Другими сведениями мы не располагаем.

Какими достоинствами отличаются кольцовские записи пословиц и в чем их значение?

Во-первых, точность записи пословичного материала очень высока: Кольцов отнесся бережно к народному творчеству и не дерзнул на переделку пословиц из каких бы то ни было соображений, напр., ради придания им большей красоты или для смягчения грубости. В этом смысле наш поэт, несмотря на свое слабое образование, выше стоит некоторых образованных собирателей, напр., И.Ф. Богдановича, бесцеремонно переделывавшего народные пословицы.

Во-вторых, записанный пословичный материал Кольцовым взят прямо из уст народа, к которому он по своей прасольской профессии стоял ближе, чем кто-либо. Это не был собиратель, чуждый народу; это - свой человек для последнего. Народ при этом условии мог сообщить Кольцову больше и охотнее, чем какому-либо «барину» - собирателю.

В-третьих, пояснения Кольцова к пословицам отличаются дельностью и обличают в нем тонкое этнографическое чутье, как это мы видим, напр., в примечаниях к пословице № 1 на букву у., № 4. на букву ш и др.

В-чётвертых, Кольцов в своем сборнике, собрав подряд пословицы, поговорки, прибаутки и присловья, не сумел различать эти жанры, напр., изречения по нашей общей нумерации: 18 - «без хозяина дом сирота», 21 - «бог дал, бог взял», 29 - «бельмо-б те на глаз» и мног. др.

Впрочем, состояние науки об устной русской словесности было в те годы так слабо, что этого мы не можем ни в коем случае поставить в особую вину самоучке Кольцову. Вспомним для примера, каковы были иногда превратные суждения о народной поэзии такого ценителя литературы, как В.Г. Белинский. Да такую же ошибку, как и у Кольцова, мы находим и в «Пословицах русского народа» В.И. Даля (1862 г.).

В-пятых, Кольцовские записи не имеют указаний на то, в какой местности и в какой среде записано то или иное изречение. Между тем, такие сведения имели бы большое значение для науки. Но, конечно, и этого ставить в вину нашему собирателю тоже нельзя: он делал так, как и другие тогдашние собиратели пословиц, даже истые этнографы вроде В.И. Даля. Более усовершенствованные приемы собирания пословиц и сродных им произведений были разработаны, собственно говоря, лишь в наше время (12).

Такими чертами отличается Кольцовское собрание пословиц и т. п. кратких изречений народной мудрости и остроумия, относящееся, несомненно, в своей подавляющей части к Воронежской губернии, ибо по своей жизни вообще и в частности в период 1836-1838 гг. он сталкивался почти исключительно с жителями Воронежской губернии. В столицах, в кругу литераторов и других лиц, для своего собрания, надо полагать, если он что и мог сделать, то это было незначительною частью в его сборнике.

Кольцовское собрание, заключающее 438 изречений, является для своего времени первым, сравнительно крупным, собранием южно-великорусских пословиц, впоследствии, в 1891 г., почти целиком вошедшим в состав воронежских пословиц (за исключением 10 (13)). В общерусском захвате труд Кольцова также представляется нам значительным, занимая одно из видных мест среди подобных собраний, принадлежащих другим этнографам: И. Богдановича (1785 г.), Д. Княжевича (1822 г.), И. Снегирева (1831-34 гг., 1848 г.), В. Даля (1862 г.) и др.

Что касается того, как велико значение собрания Кольцова с точки зрения научной методологии собирания, то и здесь мы, по справедливости, должны воздать должную честь знаменитому песеннику. В смысле бережного отношения к народному творчеству, в смысле непосредственной близости собирателя к народу, в смысле попытки его давать посильные пояснения, это собрание мы ставим выше подобных трудов И. Богдановича, И. Снегирева и нек. других. Самоучка-поэт в качестве собирателя народных пословиц стоял в общем не ниже, а иногда выше других, более образованных собирателей; так превосходно было его чутье этнографа.

В силу вышеизложенного, можно сказать без всякого пристрастия, что труд Кольцова по собиранию пословиц сохраняет до настоящего времени научное значение, тем более что в нем заключен ценный материал по диалектологии.

Следовательно, Кольцову, как собирателю пословичных изречений русского народа, мы должны отвести одно из видных мест в ряду лиц, потрудившихся над собиранием подобного материала.

Печатаемые ниже тексты записей Кольцова переданы с буквальной точностью.

Для удобства пользования текстами мы, помимо Кольцовской нумерации, ввели и свою, общую для всего собрания пословиц (14), и снабдили некоторыми примечаниями. Место той или иной пословицы из собрания Кольцова в «Этнографическом Сборнике» Дикарева отмечено нумерацией в скобках, позади каждой пословицы.

Вследствие технических затруднений не прилагаем фотографического снимка с Кольцовской рукописи. Снимок, приложенный к Акад. изданию, дан в увеличенном формате против действительного (правда, немного) и не передает оттенков бумаги и чернил оригинала, что, конечно, весьма важно в палеографическом отношении. Почерк поэта там передан довольно точно.