В начале XIX века в монашеском братстве Святого Зосимы в Мос­кве была собрана завидная коллекция жемчуга из разных стран. И принадлежала братству одна из самых известных жемчужин мира — «Пеллегрина». Совершенной сферической формы жемчужина имела вес 111 гран (один гран равен 0,25 карата, один карат — 0,2 г), и была она удивительного белого цвета.Многие паломники илюбители драгоценностей мечтали увидеть ее воочию. В той коллекции, говорят, также была еще одна крупная голубая красавица речного жемчуга, называемая «Принцессой»..

Из истории

Это сейчас старинное дорогое ожерелье из речного жемчуга на одном аукционе было продано за бас­нословную цену, да за такую, что пол-Дивногорья можно в новые дома заселить. А вот раньше такие ожерелья из блестящих перламутровых шариков носила добрая половина местного населения хутора жен­ского полу. Водились в быстром Дону и Тихой Сосне такие раковины — перловицы-жемчужницы, и почти в каждой тысячной из них находили местные добытчики маленькие и побольше гладкие крупинки речного жемчуга.

Было время, когда местные умельцы в специально обра­ботанных жемчужинах научились дырочки сверлить и на нитку золотую или серебряную их нанизывать. А сельские красавицы как обрядятся в свои наряды на праздник да на шею монисты да нитки с жемчугами приладят, глазу больно от красоты такой.

Вот, во времена царицы Екатерины попало одно такое оже­релье во дворец. Увидела его принцесса Анна да и захотела иметь точно такое же в своей коллекции украшений. Было у нее похожее из северного жемчуга, но донское поразило ее не только чистотой перламутра, но и стилем обработки.

Подавай принцессе Анне подобное, да и все тут! Такая вот у нее планида образовалась.

* * *

Жил в Дивногорье Степан, крестьянский сын. Был он молод и удачлив и с детства сильно полюбил реку и ры­балку. А как прознал он от старого деда Кондрата Власьева, что водятся в Дону ракушки с дорогим жемчугом, и увидал одну жемчужину в полную горошину, с необыкновенно голубым отливом, то загорелось ему самому добыть такую. Рассказал ему Кондрат, что есть на Дону в округе лишь два места, где водится большое количество жемчужниц. Ко­лонии перловиц, одна и другая, располагались в заветных омуточках, что знали в хуторе лишь двое — Кондрат и тот хуторянин Мыня, что ожерелье знатное в столицу отвез на продажу да там и сгинул. Говорили, нашел свою погибель в столичных дебрях, пытаясь продать подороже жемчуж­ную радость, годами собираемую из лучших крупных и чистых, как слезы, горошин из самых крупных раковин. Но и омуток заветный никому не открыл: еще сам, видно, надеялся в нем разжиться. А «Кондратов омуток» Степан знал — «застукал» однажды добытчика подле омутка в челне с мешком ракушек, а потом и сам по-тихому занырнул пару раз. В отличие от других мест, ракушки все как на подбор, да почти в каждой пятой — жемчужное зернышко оказалось, красоты неописуемой.

Только не знал Степан, как красоту ту сохранить — блекла она спустя время, на нет сходила. Так что однажды серые камушки оказывались в заветном коробочке вместо ярких перламутровых горошин.

Пошел он снова к Кондрату, рассказал про свою беду и по­казал потускневшие окатыши. Рассмеялся старый Кондрат.

— Не беда, — сказал старик, потрепав его по густой шевелюре. — Раз ты такой настырный, придется открыть тебе все секреты, а то совсем на Дону добытое жемчужное дело перевелось. Помру — никто и нитку жемчугу невесте не подарит. Невеста-то имеется, Степан?

— Имеется! Прямо принцесса, да только без жемчуга замуж нейдет! Говорит, пойду замуж за того, кто двенадцать крупных, как горох, жемчужин на нитке принесет. А средь них чтоб голубая принцессова в центре. Вот!

— Так-так... А кто ж такая, спрашиваю. Знаю ли?

— Да знаешь ты, деду Кондрат, Марью-Машеньку Васильченко. Первая красавица на хуторе...

— Ну, ничего, ничего, будет и ей ожерелье принцессово. Главное — нам омуток второй отыскать, Минин! Вот, там-то жемчуга поболе моих водятся, Степан. Поболе!

С той поры совсем покой Степан потерял. Все лето пронырял в Дону. Но отыскал заветный омуток. Принес огромные, как лапти, ракушки к старому Кондрату, и, дрожа от нетерпения, вместе вскрыли одну, втору, третью...

В каждой лежала огромная голубая жемчужина. Схватил их старик и в беззубый рот запихнул. Да так и застыл на лавке, выпучив глаза. А Степан как схватил деда за бороденку, орет что есть мочи:

— Выплевывай, старая кочережка, жемчуг мой! Ты чего, старый дурак, совсем спятил?..

Молчит дед, греет жемчуг во рту да Степану кулак кажет: молчи, мол, молись лучше, чтоб не попортился камень дорогой. А тот теперь и сам смекнул, что чего-то не так в жемчужном деле получается. Ведь не такой осел дед Кондрат— глотать жемчужины.

Сел на лавку Степан да молча на Кондрата уставился: ожидал час, два, три. Сжалился над ним хитрый жемчужник, до сих не рассказавший главного секрета ловцов жемчуга, выплюнул жемчужины на ладонь, показал Степану:

— Гляди, парень! В рот сразу клади жемчуг да и держи, пока слюна не скажет, что хватит. Ты рот закрой-то сам да слушай. Помнишь, твой жемчуг из коробка — того и потускнел, что во рту не был! Понял теперь секрет ловческий наш?..

Понял Степан, что жемчугу тепло человеческое требуется. Вскрыл еще одну огромную жемчужницу и — обмер. Лежала на розовой мантии раковины важная голубая жемчужина— ровная, чистая, как слеза ребенка, бархатистый блеск подчеркивал ее огромный, как вишня, объем. Словно лун­ный свет по дедовой хате заструился...

— Давай, скорее в рот, — заорал Кондрат. — Лови удачу, парень!

Охнул Степан, схватил дрожащими руками жемчужину да заторопился, выронил из раковины и стал ползать по полу, отыскивая непослушный шарик. Дед кинулся ему помогать. Но Степан первым обнаружил голубую «принцессу», да и в рот, в рот. Вместе с мусором. И замер.

С благоговением смотрел на Степана Кондрат. Такой крупной и красивой жемчужины ему никогда не попадалось. Да и представить было трудно, чтоб подряд в четырех ра­ковинах жемчуг был! Не иначе, без нечистого не обошлось! Вот и дружок-соперник его тоже удачлив был, да где его искать нынче...

Ближе к ночи заставил Кондрат выплюнуть голубую жемчужину Степана. Вскрыли остальной десяток раковин, и лишь в одной не нашли жемчужины. Так и просидели Степан с Кондратом до утра с жемчужинами во рту. Угомо­нились лишь, когда научил Кондрат Степана всем главным секретам сохранения дорогой добычи. И не знал того Степан, что отличается речной (пресноводный) жемчуг от морского тем, что не имеет ядра, что он более хрупок и нежен, потому отношение к нему должно быть трепетное. Научил парня Кондрат и дырочки тонкие сверлить, и на нитку прочную готовые жемчужины нанизывать. Добавил от себя несколько красивых жемчужин, и ожерелье вышло — для любой невесты, хоть хуторянке, хоть принцессе впору.

Сохранил ловец удачи нетронутой только ту огромную голубую жемчужину, назвал ее «Принцессой». А к осени ре­шил Степан к Марьюшке посвататься и ожерелье подарить свое драгоценное, слух о котором дошел даже до местного урядника,..

***

Узнав, откуда «родом» видное ожерелье речного жемчуга, снарядила царица офицера с денщиком в донские края, чтоб отыскали они ловцов жемчуга и привезли принцессе Анне точно такое же ожерелье из редкой красоты речного жемчуга.

Прямо к Степановой свадьбе подоспели те в Дивногорье — и сразу к местному уряднику. У того аж усы обвисли от испуга. Как же, от самой царицы посланцы, из самого Санкт-Петербурга, столицы империи! «А подать сюда ловца жемчуга пред наши очи!» — говорят.

Напугался урядник, никогда не видел таких важных пер­сон. Кинулись искать Кондрата Власьева. Представили пред очи приезжих. Трясет бороденкой старый Кондрат, ничего вымолвить не может. Какой там жемчуг, живу бы от урядника выбраться! А жемчуг тот давно уж по местным красавицам ра­зошелся, раскатился да по плечам и по грудям развешался.

Усмехнулись важные гости. А офицер приезжий как рявкнул на урядника во весь голос:

—Да ты смеешься над нами, таракан усатый! Неужто нет никого помоложе, чем эта развалина. Он не только в воду не занырнет, а и весло не подымет!..

—Есть, — говорит урядник, — еще один помоложе, но строптив очень. Да и жениться собрался. А значит, подго­товил к свадьбе по обычаю деревенскому жемчужное оже­релье. Но я этого вам не говорил, а Степана представлю. И договаривайтесь сами. А как не договоритесь, тогда другой методой пойдем. Вы уедете, а мне здесь долго еще службу править. Так что, звиняйте, господа...

Сам напугался урядник такой дерзости. Но чего сказал, то сказал. Слово не воробей...

Пошептались приезжие. Но добром решили жемчуг до­быть. Ведь поверье есть: если его силой взять; потемнеет быстро жемчуг и не быть ему дорогим украшением. Поте­ряет силу свою неземную.

— Добре, — сказал офицер, — зови своего жениха! Кликнули Степана. Тот смекнул, зачем зовут, достал последнюю нитку жемчуга, что с Кондратового омутка насобирал, завернул ее в чистую холстину и отправился с провожатыми до приезжих.

Развернул холстину на столе по приходу и замер, отошедши. Не слишком взрачен жемчуг был на той нитке, не в пример подарка Марьюшке, но и это ожерелье стоило дорогого.

Прикинул на руке ожерельную нитку офицер да и выло­жил не торгуясь на стол рядом с ожерельем тонкую пачку бумажных денег.

— Это тебе за труды, как царица велела. От барина отку­пишься, если неволен, а волен — невесте подарок купишь! Говорят в хуторе, у тебя свадьба скоро...

Смутился Степан. Да делать нечего, на свадьбу пригласил, что сыграть на неделе собирался.

...Как увидели гости, что за ожерелье подарил невесте Степан, ахнули все! В центре нити камнем тяжелым крупная голубая переливающаяся бусина, рядом голубые шарики поменьше, а дальше в два ряда крупный чистый жемчуг блистер, и затмило оно ожерелья на остальных дивногорских бабах. Встала Марья-краса со своим нарядом рядом с мужем — все замерли...

Зашумела-заиграла деревенская свадьба. А офицер с Марьи глаз не сводит. Все на ожерелье любуется. Степан же подумал — на его жену глаз служивый положил. Раз бросил яростный ревнивый взгляд на офицера, тот не испугался. Вдругорядь по­косился откровенно на приезжего, тот—ноль эмоций. А когда подпил — совсем невтерпеж от такого нахальства стало. Отвел в сторонку. И не стерпел — высказал тому все, что думал:

— Ты чего ж, вашблагородь, так-перетак, на мою жену весь вечер зенки-то пялишь?..

А тот за полы Степана хватает, и на ожерелье свадебное Марьюшкино кажет:

— Продай, — говорит, — красоту эту, а то украду!

— Не продается! Ни жена, ни ожерелье. Жена от Бога, оже­релье — от меня подарок. А вот, хочешь, еще тебе одну вещь покажу.. — и достал из берестяной коробочки ту огромную голубую жемчужину, что из Мининого омутка добыл.

Тот и обмер. Затмила жемчужина все вокруг. Офицер аж задрожал весь, жемчужину увидев. Тянет к ней руки:

— Эту хоть продай, — говорит.

— Забирай за тыщу рублев, — Степан кажет.

Офицер скорей деньги считать, в монастырь даже ез­дил занимать — не хватило вполовину. Сбавить просил.

А Степан уперся: «Тыщу хочу», и все тут! Где уж посланец царицын остальные взял, никому не узнать. То ли урядник одолжил, может, еще кто. Это уже не важно. Главное, торг состоялся.

Уехал в столицу офицер со Степановым жемчугом. А чего с ним стало — никто не ведает. После Степана многие пробовали жемчугом заниматься, да то ли перевелся он в Дону, то ли еще чего, а с той поры большого фарта никому не было. Так — мелочь одна!

А после и совсем такой промысел по всей России сошел на нет. Есть, правда, в Воронеже сегодня один знакомый, показывал кое-что, но тому жемчугу цена копейка — мо­рока одна!

Степан же с Марьей в город подался и деда Кондрата к себе взял. Дом большой купил, лавку завел, да и стали они жить припеваючи...